Военный совет постановил:

1. Запретить местному населению и воинским частям разрушение фортификационных сооружений на оборонительных рубежах.

2. Нарушителей привлекать к строжайшей ответственности вплоть до придания суду Военного трибунала.

3. Командующим армиями, командирам отдельных фронтовых соединений, начальникам Управлений Оборонительного строительства Воронежского фронта, производящим работы по строительству оборонительных рубежей, организовать охрану строящихся оборонительных рубежей и отдельных фортификационных объектов, а по окончанию строительства передавать их под охрану начальников гарнизонов, а там, где нет таковых, под охрану районным или областным исполнительным комитатам. Организацию охраны на строящихся оборонительных рубежах, а также восстановление разрушенных фортификационных сооружений закончить к 15.06.1943 г.»[251].

Этот документ появился после того, как завершилась майская проверка офицерами штаба фронта хода оборонительных работ в войсках и состояния армейских полос, в ходе которой были обнаружены, даже на второй полосе, ряд разрытых ДЗОТов и укрытий для личного состава. Безусловно, уничтожение с таким трудом возводимых объектов, предназначенных для сохранения жизни бойцов и командиров, готовившихся отразить удар мощной вражеской группировки, невозможно оправдывать, и по законам военного времени это деяние являлось серьезным преступлениям. Однако важно понять и мотивы тех, кто этим занимался, а они оказались совершенно разными. Местное население на эти шаги толкала беспросветная нужда, а воинские подразделения – безответственность и нерасторопность их командиров, так как проблемы и возможности боевой части и обычного человека, у которого война в одночасье отобрала все имущество, были несоизмеримы. Как выяснилось, брёвна из огневых точек жители сел переносили к себе во дворы, где ими перекрыли вырытые в земле рядом с разрушенными домами землянки, чтобы пережить зиму. Куски же досок, которыми были обшиты амбразуры, использовали для разведения костров, на которых готовили пищу. А воинские подразделения вырытый стройматериал перевозили в тыл для строительства штабных землянок и блиндажей для личного состава, который приказом фронта в мае должен был быть выведен из населенных пунктов в поля, а частично для топлива полевых кухонь.

А теперь вернемся на юг Курского выступа и посмотрим, как здесь шла подготовка полевой обороны.

На 25 марта 1943 г., когда обстановку в районе Белгорода удалось окончательно стабилизировать, Воронежский фронт имел полосу 264 км[252]. В апреле была проведена перенарезка участков для армий и примерно 19-км фронт передал своим левому соседу, Юго-Западному фронту. В результате общая протяженность его полосы сократилась до 245 км, которые удерживали четыре общевойсковых армии, занимавшие оборону в первом эшелоне на участках:

38А под командованием генерал-лейтенанта Н.Е. Чибисова (правофланговая): ст. Шептуховка – Угроеды, протяженность передовой линии на апрель – 75 км (на март – 80 км), в её составе находились 6 стрелковых дивизий (сд), одна стрелковая бригада, сводные бригады учебных батальонов.

40А генерал-лейтенанта К.С. Москаленко: Угроеды/иск/ – ст. Сумовская, 52 км (50 км), общее количество – 7 сд.

21А генерал-лейтенанта И.М. Чистякова: ст. Сумовская /иск/ – Мелехово, 65 км (64 км) по прямой линии – 58 км, всего в наличии – семь сд (в первом эшелоне – четыре: 71 гв., 67 гв., 52 гв.сд и 375 сд), 27 и 28 оиптабр.

64А генерал-лейтенанта М.С.Шумилова: Мелехово/иск./ – Хотомля, 53 км (70 км)