Из всех авторов военных мемуаров, за исключением генерала армии А. В. Горбатова, книги которых вышли во второй период и наиболее откровенны в оценке событий на Огненной дуге и последовательны в отстаивании своих взглядов на отдельные ключевые моменты Курской битвы, был Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. В его книге «Воспоминания и размышления», опубликованной в 1969 г., как и в трудах почти всех советских военачальников и полководцев, чётко прослеживается желание задвинуть в тень неудавшиеся операции, в которых он выступал как ключевая фигура, например «Марс» и «Полярная звезда». Что же касается летней кампании 1943 г., то о ней маршал пишет настолько откровенно, насколько в то время это было возможно, учитывая, с каким трудом проходило согласование вопросов по изданию его книги с властными структурами[142]. Во-первых, он честно признал, что при планировании обороны Ставка ВГК, в том числе и он, допустила просчёт в определении направления главного удара неприятеля. Предполагалось, что германское командование бросит основные силы против Центрального фронта, а в действительности же наиболее мощная группировка была сосредоточена перед Воронежским. Эта ошибка имела существенное негативное влияние на ход первого этапа Курской битвы.

Во-вторых, маршал довольно самокритично написал, что проведенная вечером 4 июля и в ночь на 5 июля 1943 г. контрартподготовка[143], официально признававшаяся успешной[144], ожидаемого результата не принесла. А удары нашей авиации по немецким аэродромам на рассвете 5 июля «полностью не достигли своей цели»[145].

В-третьих, он выступил резко против самовосхваления П. А. Ротмистрова и созданного им мифа, будто его армия сыграла решающую роль в срыве наступления войск ГА «Юг», хотя об этом широкий читатель впервые узнает лишь в 1990 г. из опубликованного уже без купюр десятого издания его труда[146].

В-четвёртых, маршал объективно оценил результаты оборонительной фазы Курской битвы в полосе Воронежского фронта и отмёл утверждения, будто бы его руководство неверно спланировало действия своих войск, а потому группировка Манштейна вошла на его рубеже на глубину до 35 км, в то время как армия Моделя увязла в обороне Центрального фронта уже на первых 12–15 км[147]. Эту точку зрения впервые он изложил в статье, опубликованной в сентябрьском за 1967 г. номере «Военно-исторического журнала»[148], а затем закрепил в мемуарах.

Критика о якобы допущенной ошибке Н. Ф. Ватутина при планировании операции исходила от авторского коллектива уже упоминавшейся выше книги «Великая Отечественная война 1941–1945. Краткая история». Мнение её авторов базировалось на оценке К. К. Рокоссовским. До появления статьи Г. К. Жукова бывший командующий Центральным фронтом высказывал его лишь устно во время выступления перед слушателями академий и в частных беседах. А в сентябре 1967 г., после публикации материала Г. К. Жукова в «Военно-историческом журнале», он направил его главному редактору В. А. Мацуленко письмо, в котором подробно изложил свою оценку подготовки и проведения Курской битвы. В письме обращают на себя внимания два важных момента. Во-первых, обида на своего товарища по оружию, который якобы принизил роль Военного совета Центрального фронта и его лично в планировании и проведении Курской оборонительной операции. Во-вторых, аргументы, приводимые маршалом в подтверждение своих слов, идут вразрез с реальными событиями, о которых уже тогда, в общем-то, было известно многим.

Возможно, излагая процесс подготовки документации к совещанию 12 апреля 1943 г. у И. В. Сталина, на котором был решен ключевой вопрос о переходе к преднамеренной обороне, Г. К. Жуков не совсем удачно описал роль Военного совета Центрального фронта. Он отметил, что документ с оценкой положения и намерений противника перед Центральным фронтом в Ставку направил за своей подписью начальник штаба генерал-лейтенант М. С. Малинин. Так в действительности и было, это известный факт. К. К. Рокоссовский же воспринял это утверждение по-иному, посчитал, что бывший заместитель Верховного главнокомандующего всю огромную и многогранную работу по подготовке к операции сводит к деятельности лишь одного его начальника штаба. Хотя в статье Г. К. Жукова это найти трудно. Достаточно эмоционально опровергая надуманное им же самим утверждение, Константин Константинович пишет: