— Нет, это уже ни в какие ворота не лезет. Мы вам не мешаем? Мало того, что всю пару в телефоне сидите, болтаете, так еще и задание не делаете. Курсант Белозерова, руки на стол.

Диана нехотя достала руки и положила их на парту. Мне послышалось: «Зараза, ряд дойти не дал».

— А теперь встаньте, не трогая то, что у вас на коленях!

А вот это была подстава. Тем не менее Диана осторожно поднялась, но удержать вязание не смогла. Оно рухнуло к ее ногам, оглашая аудиторию нежным звоном спиц о пол.

Немая пауза. Не знаю, что там препод собирался увидеть, но точно не это. Народ начал беззастенчиво хихикать, а мы услышали громкое:

— Белозерова, вы совсем обнаглели?! Это что, вязание?!

Ох, я помню этот волшебный момент. Я сидела тогда, уже все сделала, болтала с подружкой по парте, а он решил, что я там в телефоне залипаю. Преподаватель по предварительному следствию был в шоке. Я его понимаю. Он потом на выпускном сказал, что я была в край офигевшей курсанткой, но вязание на паре, как минимум, оригинальный способ вывести его из себя. Могла. Умела. Практиковала.

8. Глава 8.Вероника Сохина (Фальцева)

— Покормила? Иди спи, дочка…

С сонными глазами скорее на автомате передала сына Веронике Юрьевне. Та взяла уснувшего малыша и осторожно пошла в детскую. Я же снова провалилась в беспокойный странный сон. Там я сидела на экзамене у Копова и пялилась в белый листок, не в силах связать и двух слов.

— Ника!

И почему он зовет меня Ника? Всегда же обращался только на вы. Но я не готова! Я еще не успела написать план, да и вообще какие вопросы? Где мой билет, я не могу найти вопросы!

— Ника, вставай, милая…

Милая? Он что… Нет, нет, нет! Я люблю Макара! Я не хочу с ним, тем более я же все знаю по процессу. Да я лучшая на курсе, а может и во всем институте! Тяну руку к билету. Раскрываю его и на тонкой полоске бумаги читаю:

1. Хорошая ли я мать?

2. Смогу ли я дальше учиться на отлично?

3. Не оставит ли нас с сыном Макар?

Хлопаю глазами, читаю еще раз. Но вопросы не меняются. Что за чертовщина? Становится по-настоящему страшно. Начинаю кричать, начинаю…

— Да проснись уже, Ника! Ты что творишь? Это сон, просто сон, никуда я не денусь, Ника!

Разлепляю глаза, в которые будто песка насыпали. Хватаю ртом воздух, безуспешно пытаясь понять, где я, кто я и что происходит. Меня трясет, мне страшно. Но сильные и родные руки гладят, а на заднем фоне слышится плач малыша.

Я дома. Дома у моей матери, а сына сейчас принесет Вероника Юрьевна. Это бабушка Макара по маминой линии, она приехала к нам спустя неделю, как родился малыш, и так и осталась. А обнимает меня мой муж, Сохин.

Подняла на него испуганные глаза. Снова меня трепало после бессонной ночи. Но ничего. Прижалась к нему, пролепетала слова благодарности, а потом пошла умываться. Сын уже проснулся и после ванны я отправилась его кормить. Вероника Юрьевна хлопотала на кухне. Простенькие бутерброды и кофе, мне чуть-чуть можно. Иначе я просто не выдержу сидеть на парах.

Сыну уже пять месяцев. Он невероятный, но оценить это по достоинству я не могу. Потому что я так устала, что перед глазами все превращается в сплошную пелену однообразного выживания. Вот так вот.

Знала ли я, что будет тяжело? Конечно. Готова ли я оказалась? Совершенно нет. И это тяжким бременем легло на нас всех. Мать уже убежала. Она какое-то время после свадьбы все еще злилась. Ходила словно мы не поженились с Макаром, а, как минимум, отжали у нее полквартиры.

По понятным причинам медового месяца у нас не было. Была подготовка к сессии и рождению малыша, но мою мать это не волновало. Теперь мне кажется, что она искренне полагала, что мои новые статусы как жены и матери ни на что особо не повлияют. Я, дальше буду зубрить, все успевать, а еще чаевничать с ней по вечерам. А еще она думала, что я, как заправская будущая юристка, все предусмотрела.