У Маши не было ни одной отличной оценки. Вообще. По этому предмету в смысле. По остальным она тоже немного просела, отойдя от обычной для нее идеальной подготовки.

Многие преподаватели спихивали это на любовь. Мол, Литвин и все такое. Теперь юная курсантка только о парне своем и думает, но мы-то знали, что просто дело в том, что она сосредоточилась на тупой уголовке.

Ноябрь месяц, а мы до сих пор в ужасе ходим на ее пары. Сохин напрягся, девчонки тоже. Я уже не питал к Копыловой романтических чувств, но тут было дело принципа. Для нас всех. Такое ощущение, что группа встала единым фронтом.

— Удовлетворительно, уважаемая. Вы говорили не слишком уверенно.

— Как это не слишком уверенно?

Если бы я не слышал своими ушами, не поверил бы. Все как по команде обернулись, немного удивленно глядя на Волобуеву, что вставила ремарку без разрешения.

Вот и грымза недовольно поджала губы, но тут же с мстительным оскалом елейно уточнила:

— Уважаемая, я смотрю, вы жаждете высказаться, но прежде чем…

— Нет! – Волобуева смотрела прямо на преподавателя.

Она получила парашу на прошлой паре за какую-то ерунду из разряда пропустила предлог «и» в цитировании названия статьи.

— Я бы хотела узнать критерии ответа на отлично. Потому что моя одногруппница рассказала вам все идеально. Я думаю, многие подтвердят. Пока вы не огласите правила ответа, я отказываюсь выходить к доске.

Повисла тяжелая пауза. Все в ужасе смотрели на Волобуеву. Все, кроме грымзы. Та лишь что-то отметила в своем ежедневнике и просто сказала:

— Копылова, присаживайтесь. Как я и сказала, больше, чем удовлетворительно, вы не получите. Следующим, раз уважаемая Волобуева решила поставить себе два автоматом, выйдет к доске Макаров.

Тот встал и со свойственным ему спокойствием ответил:

— Прошу прощения, товарищ полковник, но вынужден присоединиться к Вике. Мне также непонятны критерии оценивания, так что я вынужден отказаться.

А вот это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Точнее, это был беззвучный сигнал к обороне. Кикимора еще не поняла, что мы пойдем до конца. Мы третий месяц терпим ее издевательства всем курсом!

— Ну ладно. Сохин?

Сразу же удар по командиру, но ответ Макара был таким же. Дальше она пошла по слабым звеньям. Спокойным ребятам, что никогда не высовывались, но, когда Алена дрожащим голоском сообщила, что тоже не может ответить из-за неясности критериев, я понял, что это бойкот.

Лицо преподавательницы покраснело. Оно некрасиво вытянулось, и женщина хлопнула по столу. Мы все вздрогнули. Молча она поднялась, взяла свой ежедневник и с угрожающим видом, полным превосходства, покинула кабинет.

Минуту мы пребывали в молчании, пока не услащали голос Алены, по факту, главной ссыкушки нашей группы:

— Мне страшно до чертиков, но даже я ни о чем не жалею. Достала…

И мы смотались ждать новостей. Потому что подобную наглость нам вряд ли простят, и фиг его знает, как потом сдавать грымзе зачет и в конце года экзамен.