Мое лечение включало в себя две операции, семь недель радиации и несколько суточных сеансов химиотерапии – как сказал мой сын, «не прикольно». Целых полгода я не мог спать лежа. Я пережил наркотическую ломку, когда поспешил слезть с лекарств и вернуться на работу. Я исхудал с 81 килограмма до минимальных 52.

Только моя жена и несколько человек с работы знали, что происходит, пока не прошло шесть недель с прекращения радиации. Я даже не признался братьям или родителям. Дома были маленькие дети, требующие и заслуживающие внимания, поэтому мне меньше всего хотелось, чтобы мою жену каждый день донимали телефонными звонками с вопросами о том, как у меня дела. Плохо у меня дела! И мне совершенно не хотелось по сто раз говорить об этом всем подряд.

Моя жена поняла, что мне нужна возможность пресечь любой шум от семьи и друзей, даже если они желают только хорошего. Я должен был сконцентрироваться на лечении. Держать под контролем все возможное, а остальное доверять другим. На четыре месяца я переехал в другую комнату – переживать радиацию, химиотерапию, ночную потливость и в целом неспособность спать по ночам. Благодаря этому моя жена смогла высыпаться, а дети – жить нормальной жизнью, насколько это вообще было возможно.

Несколько лет назад я сделал самый лучший выбор из возможных – женился на очень сильной женщине, которой не требовалась группа поддержки, которая уважала мое желание быть в одиночестве и справлялась с детьми и жизнью без моего участия. Мы боролись с моим раком каждый своим способом, но как команда. Сильный партнер жизненно необходим любому, кто оказался на этом пути.

Наши дети знают, что я болел. Сейчас им девять, и они ничего особенного не помнят и не переживают. Однако все это время они были моими мотиваторами. Каждый день я думал о том, что хочу им сказать на их жизненном пути от детского сада до свадьбы. Я понимал, что, возможно, не смогу их поругать или подбодрить в нужный момент, а значит, нужно было успеть это сделать, пока они растут. Я составил список ситуаций, в которые они, скорее всего, попадут на каждом году их жизни, и записал свои советы для них. Люди должны сами делать выбор, и даже из ошибок им стоит извлекать максимум пользы. Я понял, что слова, которые я хотел бы сказать им в шестнадцать лет, могут быть полезны уже в четырнадцать. Но надеюсь, что теперь у меня есть шанс высказать им все это лично.

Три года назад я закончил лечение и теперь несколько раз в год хожу на осмотр. Хотя у меня сохранилась стопроцентная подвижность, шея постоянно заклинивает и хронически болит, но для меня это фантастический результат. Рак всегда будет частью моего прошлого, но с тех пор я стал смотреть на жизнь по-новому и изо всех сил стараюсь не думать о нем каждый день. Теперь меня не так беспокоит то, что могут подумать другие люди. Меня больше заботит мнение жены и детей. Я не считаю себя религиозным, но верю в Бога – в Высшее Существо. Испытание, которое я прошел, сделало мою жизнь полнее, и в конечном счете я думаю, что стал лучше как муж, друг и отец.

– Роберт Гелнау

– Я умру и не вырасту?

Когда наша шестилетняя дочка Сара задала этот неожиданный и невыносимый вопрос, у меня весь воздух вышел из легких. Я не представляла, что происходит в ее милой лысой головке, пока она безмятежно отправляла хлопья ложку за ложкой себе в рот, не зная, что ее подбородок украшает капля молока.

Пытаясь держать себя в руках, я ответила:

– А ты как думаешь, Сара?

Она спокойно ответила:

– Я бы лучше пожила.