На мой крик на крыльцо выскочили дети и внезапно оживившаяся старая дворняга. Что касается Сасси, то она, наоборот, медленно промаршировала в дом, высоко подняв хвост.

Между тем на крыльце разыгрался первый акт драмы: Щенок схватил мышь, так что она полностью исчезла в его пасти, и все, что можно было увидеть – это хвост, которым она махала вверх и вниз, в то время как Щенок носился кругами, чтобы не попасться детям в руки. Фу! Меньше всего мне хотелось, чтобы они увидели, как живьем съедают мышь! Я приказала старшему сыну принести бумажный пакет, а сама присоединилась к погоне.

– Щенок! Брось это!

Дни, когда Щенок мог резвиться, давно прошли, но что-то в этом приключении взволновало его. В его глазах мелькнуло озорство, он с легкостью уворачивался от преследователей и не давал им ухватиться за длинный хвост, подпрыгивающий между его челюстями. Липкая, теплая собачья слюна разлеталась повсюду, пока Щенок резвился со своей добычей.

– Щенок! Иди сюда! – заорала я.

Виляя хвостом, Щенок застенчиво подошел ко мне и сел, закатив глаза в сторону детей, которые в кои-то веки подчинились моей вытянутой руке и остановились.

– Хороший пес, – проговорила я, поглаживая его по голове, и жестом велела Аарону принести пакет. Один из младших мальчиков спросил, мертва ли мышь.

– Она мокрая и обслюнявленная. Может быть, мертвая. Держитесь подальше от нее, – ответила я.

– Щенок, ты должен отдать это мне, – снова повернулась я к собаке, держа пакет открытым прямо рядом с его пастью. Затем своим самым строгим командным голосом приказала: – Брось!

К моему удивлению, он это сделал. Маленький мокрый грызун плюхнулся прямо в пакет и пролежал совершенно неподвижно примерно полторы секунды. К сожалению, этого времени оказалось недостаточно, чтобы захлопнуть пакет. Мышь совершила безумный прыжок и оказалась у меня на плече, заставив меня исполнить сумасшедший танец с воплями. Погоня возобновилась под ободряющие крики детей.

– Беги, мышонок! Уходи! – кричала дочь.

– Спасайся, мышонок! – поторапливал племянник.

– Бедная мышка! – плакал младший сын.

Но Щенок затмил всех. Он последовал за убегающей мышью во двор и, когда она остановилась возле куста, чтобы отдышаться, поднял переднюю лапу, мотнул носом и встал в идеальную охотничью стойку.

Воцарилось молчание. И, пока мы любовались мизансценой, несчастный грызун предпринял еще одну попытку сбежать.

Но тут, быстрый, как молния, Щенок вытянул голову, открыл пасть, подстроился под угол, и несчастная мышь отправилась обратно в его рот, как будто ее потянули за невидимый шнур.

Дети заулюлюкали и похвалили Щенка, а он снова начал свой извилистый путь по двору, помахивая мышиным хвостом.

Я взяла пустой бумажный пакет и еще раз отдала команды «Сидеть» и «Брось». Щенок повиновался, сияющий и такой оживленный, каким я его никогда не видела. На этот раз я быстро закрыла пакет. Мышь осталась внутри, живая или мертвая.

– Хороший пес! Окей, дети, мы ее поймали!

Юношеский блеск в глазах Щенка оставался еще некоторое время. Дети осыпали его угощениями и снабдили всеми атрибутами супергероя – даже сшили для него плащ, который он, впрочем, быстро сгрыз. Это явно был кульминационный момент в его жизни, который мы запомним навсегда.

И именно в этот момент мой шестилетний сын Сэм задал вопрос, который впоследствии привел к увеличению нашей семьи на шестнадцать хомяков и двух мышей.

– Мам, а как мы назовем мышь, которую поймал Щенок?

Патти Зинт

То, что огорчает терьера, может остаться практически незаметным для немецкого дога.