– Почему мой сын не спит? Ночь на дворе, – гремит голос Ястребова в синем воздухе. И я наконец замечаю симпатичную, чуть полноватую женщину, спускающуюся по ступеням.

– Потому что я не смогла его уложить. Он слишком возбужден, – ее голос, без тени страха и раболепия, действует на меня успокаивающе. Уютная женщина, словно тоже из сказки нянюшка. – Зато он поел. И даже добавку попросил. И болтает без умолку.

– Добавку? – надо же. Что так удивляет отца Тимоши? Ну поел ребенок. Он растет же. Но ошеломление написанное на каменном лице мужчины неподдельное. Да что тут происходит вообще? И мальчик мой сжимается, словно воробышек. Я чувствую, как он напрягается. Замолкает, замыкается. Снова превращается в мальчика Омена, каким я встретила его в первый раз.

– Тебе не кажется, дорогой, что ты слишком строг? – говорю я нараспев, улыбаясь фальшиво, хотя вот если честно, борюсь с желанием треснуть этого бездушного мужика медведем плюшевым по прилизанной шевелюре. – Тимоша молодец. Замечательный. И спать в такой вечер просто преступление.

– В этом доме все подчиняются…

– Я это уже поняла, – перебиваю я ледяной голос Синей Бороды. – Но думаю сегодня можно немного нарушить правила. Правда же, папочка? Ну не будь… те букой. Тим, ты любишь сказки?

– Да. И мультики. Пап купил мне планшет. Я смотрю про Машеньку. Мам, ты Машеньку видела там у себя на небушке? Там мишка такой смешной. И…

Мне кажется воздух замирает. И становится липким как клейстер. И лицо Ястребова сейчас похоже на маску. Он, кажется дар речи потерял. А вот няня Бу с трудом сдерживает смех, судя по всему.

– Пойдем, ты замерз. – подхватываю на руки Тимошу. Он легкий совсем. Как пушинка. Даже в курточке и теплых штанах почти не весит ничего.

– Нет. Я не мерзну. Давно. Няня Бу говорит, что я…

– Я покажу вашей маме ее комнату, – улыбается женщина, перебивает мальчика на полуслове. – Тимофей, ты с нами? Мама устала, у нее был сложный день. И тебе пора в кровать. Алексей Романович, какие-нибудь указания?

Конечно он с нами. Малыш висит на мне, словно маленькая обезьянка, буквально прилип. И мне сейчас так странно хорошо, что даже страшно.

– Да, меня не беспокоить. И, Маргарита, завтра я жду вас к завтраку. Не опаздывайте. Тимофей, спокойной ночи.

Он уходит. Уходит стремительно. Что это вообще? Ребенок, маленький мальчик, смотрит вслед отцу с такой тоской, что у меня сжимается сердце. Он одинок, в своем доме, рядом с родным отцом, он не получает жизненно необходимого тепла.

– Мама, папа тоже потом станет как раньше? – шепчет несчастный ребенок. – Ты же его вылечишь? Разморозишь как Эльза. Со мной же получилось?

– Обязательно, – обещаю я то, что не смогу выполнить наверняка.

Комната мне не нравится. Обилие розового всех оттенков, сваливается на меня словно облако сладкой ваты, душное и приторное. Розовая мебель. Розовые ковры, розовый балдахин, розовые занавески. Все в диапазоне от цвета бедра испуганной нимфы до электронной мадженты. Я буквально чувствую, как мигрень подкрадывается к моему измученному сегодняшними треволнениями мозгу. Интересно, кто жил тут в такой красотище? Или это пыточная для гостей? Можно сойти с ума от обилия безумного колора.

– Это комната хозяйки, – видя мое состояние говорит няня Бу, будто мысли читает. Тимоша мнется на пороге. Странно. Такое ощущение, что он боится переступить невидимую черту. Смотрит на меня испуганно и тоскливо. – В ванной новые халаты, необходимые средства гигиены, тапочки. Хозяин велел вам составить список всего, что вам будет нужно. Завтра все доставят. Так же можете пользоваться вещами Ангелины Павловны.