14. Глава 14

Глава 14

Ну какая все-таки упрямая зараза, подумать только-так и не впустила! Ну и мучайся, дура. Если нет мозгов, то тут я бессилен. С такой мыслью и лег спать, только вот заснуть что-то мне упорно не давало. Совесть? Вряд ли. Жалость? Тоже сомнительно, сама дура, так чего ее жалеть. Беспокойство? Возможно. Но тут я тоже бессилен. Не привязывать же ее к кровати и не обмазывать мазью. Подбирай дальше в лесу все, что плохо лежит, Купидонов, подбирай. С такой мыслью незаметно для себя я и заснул. А проснулся от какого-то непонятного шума. Резко вскочил с кровати и вышел из спальни. Первая мысль-Матвей, но нет, полоска света виднеется из комнаты Ани. Словно самый настоящий придурок крадусь к двери в собственном доме, и так же неуверенно открываю ее. Картина маслом: зареванная Аня стоит посередине комнаты с липкой лентой в руках, и пытается от нее отделаться.

- Что ты делаешь?

- Эпиляцию рук!

- А если серьезно?

- А если серьезно, пытаюсь повесить эту хрень на потолок, чтобы эти сраные мухи не липли на меня как на навозную кучу! Но я настолько никчемна, что не смогла этого сделать! Так понятно?

- Понятно. Надо было просто правильно ее потянуть и взять крючок, на который можно ее с легкостью повесить. Не переживай, у меня тоже не с первого раза получилось. Присядь, я сейчас приду.

- Я не могу присесть, у меня болит задница.

- Тогда стой.

- Стою. Только какого… ты в трусах?

- Ты хочешь, чтобы я их снял?

- Нет. Все, что я сейчас хочу, так это оказаться дома в ледяной ванне, чтобы у меня ничего не болело и без этих клейких рук.

- К сожалению, первое невозможно, а со всем остальным давай попробуем справиться. Пойдем вниз. Ходить-то ты можешь?

- Как утка, так пойдет?

- Да хоть как медведь. Пошли.

Спускаюсь на кухню вместе с Аней и подвожу ее к раковине. Наливаю ей на руки немного масла, та непонимающе на меня смотрит, но все же принимается тереть руки. Тоже самое с мылом, но, когда я лью ей на руки холодную воду, она впервые возмущается.

- А потеплее нельзя?

- Нет. Только холодная отмоет.

- Все-то ты знаешь. Самый умный и крутой. Трусы у тебя, кстати, тоже не очень. Еще на моего Микки Мауса пенял. То есть трусы в горошек-это лучше?

- Во-первых, это не горошек, а всего несколько горошин, а во-вторых, чего ты вообще их рассматриваешь?

- Хочу и рассматриваю. Или только тебе можно меня?

- А я тебя рассматривал?

- Еще скажи, что нет.

- Ты руки смыла?

- Да.

- Тогда заткнись и чеши в спальню.

- Молчание-знак согласия.

- Ты мне больше нравилась, когда ты молчала.

- Значит буду говорить, как можно больше, цели тебе понравиться у меня нет.

- Точно? Тогда перестань смотреть на мои трусы.

- Я смотрю не на них.

- А на что?

- На горошек, - шмыгая носом, произносит она.

- Иди, - пропускаю Аню вперед, рассматривая ее краснющие бедра. Какая же все-таки дубина.

- А ревешь ты чего, кстати?

- РевелА, в прошедшем времени.

- Так от чего?

- От бессилия.

- Понятно. Проходи, - приоткрываю дверь и пропускаю Аню в комнату. – А теперь давай без глупостей, ты снимаешь с себя футболку и ложишься на живот, я тебя мажу мазью, и ты благополучно ложишься спать. Утром станет значительно легче, а к вечеру все стихнет.

- Хорошо, - неожиданно произносит Аня, и мигом отворачивается от меня.

Кое-как снимает с себя футболку и, прикрывая руками грудь, забирается на кровать лицом в подушку. Только, когда я сел на кровать и взял мазь, принесенную Матвеем, которой Аня так и не воспользовалась, понял, что идея-то совершенно дурацкая. Лежит полуголая девица с шикарной фигурой, которую даже краснота не портит, а теперь я должен ее мазать.