В ряде своих высказываний Уайт приближался к общей функциональной трактовке культуры как явления, призванного обеспечить родовое самосохранение людей. Однако опять-таки те понятия и принципы, которые были разработаны им лично, а также американской культурной антропологией и социологией, не были рассчитаны на последовательно функциональную трактовку культуры, призванную процессуально выразить циклы человеческой деятельности. С другой стороны, в процессе эволюции самой культурологической концепции Уайта, он все больше отходил от интерпретации культуры как механизма, призванного прежде всего обеспечить самосохранение человечества. Для подтверждения этого, обращусь к одной из самых последних его работ – «The Concept of Culture»[149]. После выхода в свет она была мне любезно прислана автором с трогательной дарственной надписью.

В данной работе Уайт, характеризуя культуру, вслед за Эрнстом Кассирером и рядом других исследователей фокусирует внимание на способности людей придавать символические значения окружающему их миру, определяя человека как существо, обладающее способностью производить символы[150]. Несомненно, эта способность очень важна, однако она не только недостаточна для осмысления природы культуры, но требует дополнительных существенных характеристик, способных объяснить те качества и свойства общественной активности, в силу которых она приобрела символический характер, а человек оказался существом, порождающим символы. Символизация, будучи одним из важнейших атрибутов культуры, может быть должным образом осмыслена лишь в том случае, когда будет пролит свет на процесс происхождения культуры как целостного феномена.

К данному выводу я пришел при проведении системных исследований общественной жизни людей и культуры. В ходе написания «Очерков теории культуры» я стал все больше проникаться осознанием необходимости специального системного исследования генезиса культуры в контексте человеческой жизнедеятельности. И когда я получил книгу Уайта, то был всецело погружен в это исследование, которое, кстати сказать, пролило свет и на корни самого феномена символизации. В 1973 г. вышла в свет моя монография «О генезисе человеческой деятельности и культуры», которая была мною послана Уайту и несмотря на небольшой тираж вызвала большой резонанс. Проведение этого поиска потребовало от меня приобретения очень многих новых знаний о биологическом мире, факторов его эволюции, особенно психической и обширной, многогранной области науки о происхождении человеческого общества.

Весьма существенным недостатком концепции Уайта следует также считать узкую интерпретацию предмета культурологии. Он полагал, что данная дисциплина должна исследовать лишь общие законы и фазы культурной эволюции и не использовал ее принципы для исследования этносов, наций и личности. В результате этого из поля зрения Уайта полностью выпадали этнические, национальные культуры, культура личности. И тем не менее эта концепция благодаря широким обобщениям, многим интересным идеям является весьма стимулирующей. Для меня лично, для привития моим исследовательским ориентациям интереса к культурологии его труды, и прежде всего книга “Science of Culture”[151], сыграли весьма большую роль. Отмеченные недостатки во многом были обусловлены не столько новаторским характером идеи культурологии, сколько отмеченными выше вакуумными концептуальными зонами в обществознании США. Это, по-видимому, сыграло немалую роль в объяснении того, почему данная идея на той фазе развития теории культуры не была воспринята в мире.