Девушка ворочалась до четырех утра, боясь завтрашнего дня, хоть календарно он уже наступил. Она боялась заснуть и еще больше боялась проснуться, как будто знала, что очнется в другой реальности. Но время шло неумолимо, как и жизнь. Сознание отключилось само. И наутро пришлось снова просыпаться, снова делать привычные вещи, снова готовиться к экзамену, репетировать свою партию в выпускном спектакле. Все продолжалось. Будто как раньше. Только внутри становилось паршивее.

Весь следующий день заняли репетиции. Все те же самые, выученные до автоматизма движения, пируэты, прыжки. У Татьяны кружилась голова. Болели ноги. Ломило запястье. И все тело сопротивлялось этому насилию над собой, которое у зрителей вызывало восхищение. А все было ради этого восхищения. В первую очередь, ради восхищения матери, когда она будет сидеть в зале и гордиться дочерью, танцующей в центре сцены. Татьяна на мгновение снова впала в старые мечтания, но мираж тут же испарился, и возвращение в серую действительность закончилось очередным падением. Вместо восхищения Татьяна получила только злые взгляды сокурсников и презрительный от преподавателя, ибо им теперь всю партию пришлось начинать заново. Так и тянулись дни.

Девушка ощущала себя все слабее и слабее. Ноги отказывались ее слушать. Она смотрела на сокурсников и еще больше впадала в уныние. Впереди всех танцевала плавная и воздушная Муравьева, которая в движении не замечала никого вокруг. Сразу за ней кружилась подгоняемая злостью Даша, которая старалась выпятить всю себя в попытке показать собственное превосходство, но это только портило ее движения. Остальные танцовщицы и танцовщики пыхтели в поте лица, порой стонали от боли, но не забывали смеяться и разговаривать о самых обычных вещах, которые волнуют всех молодых людей в возрасте восемнадцати лет. У каждого из них была своя жизнь. У Муравьевой вся жизнь была один сплошной балет, но она не чувствовала себя ущербной от этого. А Татьяна чувствовала.

В ее жизни после балета ничему другому тоже не оставалось места, хотя она имела друзей. Больше всего общалась с Дашей, а та познакомила ее с близняшками Верой и Лизой. Обычно вчетвером они и проводили короткий досуг, который выпадал на каникулы, если Вера и Лиза не гуляли с какими-нибудь парнями, которых меняли как перчатки. Даша могла говорить о балете бесконечно. Большую часть их разговоров Татьяна либо выслушивала завистливые оскорбления Муравьевой, непутевые замечания к ее технике, характеру или внешнему виду, либо погружалась в Дашины мечты о Большом театре, которые проецировала и на себя. Но по дороге домой, толкаясь в душном автобусе, она быстро возвращалась в реальность, серую, жестокую и нетерпимую к слабости.

И если раньше Муравьева вдохновляла Татьяну на более усердную работу, то теперь только усугубляла ее фрустрацию. С каждым разом репетиции становились все сложнее и скучнее. Она почти ни с кем не разговаривала, делала вид, что растягивается или повторяет движения, но на самом деле халтурила, пытаясь мысленно абстрагироваться от всего того, что столько лет окружало ее. Мать заметила уныние и подавленность дочери, старалась вывести на откровенный разговор, готовила ее любимые блюда, даже кричала, но в итоге тоже сдалась. Татьяне требовалось время, которого у нее не было.

Татьяне впервые в жизни захотелось напиться. Суббота, вечер – хорошее время для приема алкоголя. Многие жители города сейчас мечтали о том же самом и разбегались по разным барам большими и малыми компаниями. А девушка не знала, куда податься. Она еще никогда не употребляла спиртного. И тем более не делала этого в баре. Она вообще редко куда-либо ходила. Все ее время занимали тренировки и репетиции, учеба, просмотр мультфильмов и чтение романов.