– Это все, на что мы, плангологи, способны, – пожал своими покатыми плечами Макс.

– Если бы так, Иванов был бы жив. Но он скончался от множественных ножевых ударов в собственной квартире.

Челышев передернулся.

– Хотите сказать, что никто из коллекционеров кукол не способен на убийство? – спросил Святозар.

– Мне всегда казалось, что нет. Мы все большие дети. И, заметьте, играем не с танками или пистолетами, а с принцессами или пупсиками.

– Могу я узнать, что вы делали этой ночью?

– Спал. Потому что я встаю каждый будний день в шесть утра и иду на работу.

– Это может кто-то подтвердить?

– Только ангелы, охраняющие мой сон. – И тут же добавил: – Шутка. А то еще подумаете, что у меня с головой не все в порядке.

– То есть алиби у вас нет?

Макс покачал головой.

И Гаранин ушел через несколько минут. Только залпом допил чай и обулся.

А Челышев сразу бросился к компьютеру, чтобы удалить на нем все, что касалось Павла Иванова. То, что стало известно полиции об их конфликте, было лишь верхушкой айсберга.

Он лежал на кушетке, закинув руки за голову, и рассматривал потолок. Плитка на нем пожелтела, а какая-то и покорежилась.

– Когда у нас ремонт делали? – спросил Василий у коллеги Славы Добронравова.

– Лет сто назад, судя по его состоянию, – ответил тот, не отрывая взгляда от компьютера.

Славик очень нравился Барановскому. Как коллега. Сдружиться с ним не удавалось никому. Добронравов четко разделял личное и профессиональное. Он был приветлив, участлив, в меру разговорчив, являлся на все междусобойчики, но, выпив стопку водки, тут же уходил. Все знали, где он живет, но никто не был у него в гостях. Славик не откровенничал, и, как бы его ни пытали, всегда придерживался одной версии: он счастливо женат на матери своей дочери, в редкие выходные он проводит время с семьей, не ездит ни в тир, ни на рыбалки. Свои обязанности Слава выполнял идеально. Как робот. Его не мучили сомнения, как Василия. Хотя Добронравов тоже не всегда поступал строго по закону. Но если слышал приказ, он выполнял его и не парился. Задержали преступника с незарегистрированным оружием и велят закрыть на это глаза? ОК. Из него же никого не убили. Пальнули в воздух, подумаешь…

Слава пожимал плечами и кивал. А Василий изводился. Как так? Да, пуля ни в кого не попала, но могла бы!

– Мутный тип этот Павел Евгеньевич Иванов, – донесся до Васи голос Добронравова.

– В чем это выражается?

– Бывшая хозяйка квартиры, кошатница, никакая ему не родственница. Но он квартиру унаследовал. Женщина написала дарственную на Иванова.

– Умерла вскоре? – «Черные» риелторы в нынешнее время встречались редко, но и о них забывать не стоит.

– Нет. Прошло больше года. За это время Иванова ни разу не видели обитатели дома. То есть это не тот вариант, когда квартиру переписывают на человека, ухаживающего за собственником.

– Может, она в молодости его любила без памяти? И решила облагодетельствовать после смерти? Или он спас ее от верной смерти. Да мало ли…

– Согласен. В этом еще нужно разобраться. Но вот тебе еще подозрительный факт: до того, как переехать, он жил в трешке на Кутузовском проспекте. Один! Никаких других собственников.

– Продал хоромы, и правильно. Зачем одному такие площади? Да и на Кутузе суета, а он уже немолодым человеком был.

– А куда деньги дел? Это мне вспомнился диалог пьяных Раисы Захаровны и Васи из фильма «Любовь и голуби». Они из бара выкатились, и он стал ей рассказывать о претензиях своей Надюхи…

– Помню, помню. Кузякин пернатых вроде купил. А Иванов скорее всего кукол.