Отогнал к чертям все мысли и погрузился в сон. А проснувшись слишком рано, принял душ и сам приготовил себе кофе, так как на кухне никого не было ещё.

Поднимаюсь в свой кабинет, решив поработать. Открываю дверь и застываю на пороге. Кровь начинает кипеть, кулаки сжимаются до хруста костяшек, из ушей начинает идти пар. Настя стоит у моего рабочего стола, а в её руках фотография. Единственная в этом кабинете фотография, та, которую я с глаз долой засунул в рабочий стол. Выбросить не хотел, оставил как напоминание: не верить больше никому. 

Изнутри поднимается ярость, захватывает с головой, перед глазами пелена гнева. Настя смотрит, и страх читается в её глазах. Поняла всё по моему виду.

Она посмела залезть ко мне в душу, затронуть личное, то, что я зарыл глубоко в себе. Лучше тысячу ран в плечо и по всему телу, чем один взгляд на это фото.

– Сука, как ты посмела зайти сюда? – рычу и бросаю грёбаную чашку в стену. 

26. Глава 26

Настя

Подпрыгиваю на месте от грохота разбившейся чашки и роняю несчастную фотографию на пол. Кто я? Правильно: самая везучая девушка.

 Тимур… нет, не он. Это зверь, у которого отобрали обед, и он очень недоволен. Очень! В два шага он оказывается передо мной, нависает, как скала, готовая вот-вот обрушить на меня кучу камней и закопать моё тело под ними.

– Я задал вопрос, – рявкает, а я зажмуриваюсь.

Сердце грозится выпрыгнуть из груди, руки подрагивают, а колени подкашиваются. Он выглядит таким взбешённым, злым и, кажется, готов рвать меня на куски.

– Я убираюсь, – еле слышно шепчу я, комкая в руках тряпку для пыли.

– Пошла вон отсюда, – шипит мне в лицо и бросает взгляд на разбитое стекло в рамке.

Стою, ноги не слушаются, не могу шевелиться, хотя должна, но пока не получается.

– Быстро! – рёв отрезвляет, и я срываюсь на бег.

В который раз бегу вниз по этой лестнице, рискуя свернуть себе шею. Перед глазами пелена слёз, всё тело дрожит. Что его так взбесило: что в кабинет зашла или что на фотографию смотрела?

Бегу в любимое с недавних пор место. Вчера ночью, после того, как Тимур припечатал меня к стене, и …трогал там, где никто ещё не касался, я схватила халат с крючка в своей комнате и побежала в ту беседку на заднем дворе. Час плакала, не понимая ничего. Он мог воспользоваться своим положением, моей беспомощностью и взять меня у той стены.

А я так не хочу, я ещё ни с кем, и я не о таком мечтала, хоть и моё предательское тело было только за. Тимур видел меня почти голой, мокрая белая футболка ничего не скрывала, а к трусикам он сам полез. К трусикам, влажным  от его манипуляций пальцами, которые как оголённые провода били током, бросали в жар и заставляли тело плавиться в его руках.  Его древесный запах наполнил мои лёгкие, одурманил разум, и я сама была готова раздвинуть ноги пошире, чтобы он продолжал играть с моим набухшим клитором.

К щекам тут же прилипла вся кровь. «Он только что наорал на тебя, а ты о его запахе и руках на своём теле мечтательно вспоминаешь», – как всегда умный внутренний голос дал мне по носу.

Сама виновата, что полезла в ящик стола и что вообще вошла в его кабинет без спроса. Но мне же было сказано, что я должна убирать весь дом, а я так и не смогла уснуть, вот и встала с кровати, и пошла туда, где никому мешать не буду. Никаких указаний куда-то не соваться не было, откуда же мне было знать, что его кабинет — это священная территория.

На фотографии были Тимур, ещё один парень и красивая девушка, они выглядели такими счастливыми, улыбались. Тимур был моложе, лицо нехмурое, не было еле заметных морщин возле глаз. Только счастливая улыбка и взгляд на ту девушку. Он смотрел на неё с любовью, не то что на меня, как на букашку. Да, вчера смотрел по-другому и когда лежал в кровати раненый тоже. Но такой нежности в его взгляде я никогда не видела, как на той фотографии.