Однако я не испытывала радости от того, что этому “мальчику” надоела кукла и он просто ушел. Было чувство, что его поведение странное. Хотя откуда бы мне знать, какое ему свойственно? Но червь сомнений продолжал грызть. Что-то явно не так, как кажется.

Оставаясь в том же положении и даже не пытаясь прикрыть обнаженную грудь, я простояла еще около десяти минут неподвижно. Пока не понимая, ушел он совсем или залижет ущемленное мужское самолюбие и вернется?

С каждой секундой чувство животного страха угасало и уносило с собой заторможенность мозга. С каждой проведенной в тишине и полумраке минутой мой пульс приходил в норму, а легкие наполнялись достаточным количеством кислорода. Конечно же, после того, как этот извращенец накрутил тут мои соски, словно ручки радиоприемника, ни о каком ожидании того, когда хозяин покинет дом, не могло быть и речи. Действовать надо сегодня, дождавшись поздней ночи, когда весь мир замирает перед рассветом.

Простояв еще минут двадцать, я осторожно сползла на пол, дав возможность своему позвоночнику и ногам отдохнуть. Все тело гудело и покалывало, словно его окатили кислотой. Еле сил хватило, чтобы застегнуть молнию на топе.

В прояснившейся голове начали всплывать трезвые мысли. Не догадаться о том, что я не робот, Роберт не мог, не совсем же он кретин. Однако он почему-то предпочел не выводить меня на чистую воду сразу. Хотя что может быть проще? Даже пальцы ломать не надо, просто попытайся поднести к глазу человека иглу, и игра будет закончена… Так, может, он сам не хочет ее заканчивать?

Удивительно, но эта нелепая, дикая мысль придала мне сил. Даже какого-то задора — переиграть этого умника. Что он сейчас делает? Наблюдает за мной по камерам?

Подняв голову к потолку, я без труда отыскала серебристый полукруг с черной линзой, по окружности которой горели небольшие красные лампочки. Такая и без освещения, в кромешной темноте, фиксирует всё вокруг.

Можно было, наверное, убить время на размышления о том, к чему могут привести кошки-мышки с этим чокнутым, но я не стала. Зачем? Я уже здесь, и выбираться в любом случае придется. Вопрос лишь в том, с пустыми руками или с тем, ради чего мы рискнули всем, что у нас есть. Тут как ни крути — ответ очевиден.

Тянуть время дальше было бессмысленно, и я осторожно поднялась на ноги, зачем-то еще сохраняя “пластику и элегантность” андроида. На первом этаже делать нечего, это я поняла, еще когда накручивала тут круги вокруг мебели. Поэтому я не стала терять время на изучение сокровищ холодильника, как бы мне сейчас жрать ни хотелось, и медленно начала подниматься по лестнице.

Благо в этом особняке на скалах много чего было сделано из камня, в том числе и ступени. Ни скрипом, ни каким другим звуком они меня не выдавали. Первой, кто меня встретил на втором этаже своим молчаливым взором, была очередная камера на потолке.

Не отводя от нее взгляда, словно вместо черной линзы вижу лицо Роберта, я сунула в рот жвачку. Затем перевернулась, вставая на руки и разводя ноги так, чтобы упереться ими в стены коридора. Еще один переворот уже в воздухе, и моя наглая физиономия сейчас крупным планом где-то на мониторах. Неторопливо вынув жвачку, я деловито приклеила ее посередине стеклышка.

Честно говоря, все мои познания о таких операциях ограничивались фильмами про шпионов всяких и крутых агентов. Во мне же из крутого только супергибкость и ловкость. Мозгов, как и опыта, чуть меньше нуля.

Появившееся небольшое преимущество в том, что по камере коридора теперь не увидеть, в какую дверь я войду, могло обнулиться в следующую же секунду, как только я нарвусь на следующую, однако мне повезло. Первой попавшейся была дверь в комнату с этими самыми мониторами и, о чудо, в ней самой-то камеры и не было.