На шее Лерки и правда красовалась длинная царапина. Девица смочила палец водой и приложила его к коже.

— Ты у меня тоже клок волос выдернула, — пробурчала я.

— Давай, Лера, топай отсюда, пока я охране на беспредел не пожаловалась.

Дылда вылетела из туалета, хлопнув дверью, а я попыталась привести себя в порядок.

— Из-за Вишневского, поди, сцепились? — не успокаивалась уборщица. — Ты, милая, держись от этого парня подальше. Он берегов не видит, сломает тебе жизнь и не заметит.

— Зачем мне ваш мажор сдался? — с силой сказала я. — Первый раз его сегодня увидела.

— Не скажи! У Лерки нюх, как у собачонки: она издалека опасность чует.

— Вот и забирайте этого понтореза себе!

— Т-ю-ю-ю! А мне он зачем? Сопли вытирать? Ох, узнает его папаша, что сынок вытворяет, сошлет парня на Колыму.

— Думаете, не знает?

— А кто ему расскажет? Ректор перед Вишневским на цыпочках ходит, главный спонсор университета, не хухры-мухры.

— И все равно, он мне точно не нужен.

— Вот и славно. Ступай, милая, звонок на занятия давно уже прозвенел.

Я вышла из туалета и остановилась у окна: на свою пару все равно опоздала. В коридорах и рекреациях было тихо. Из каждой аудитории доносились голоса лекторов. Обычный день столичного вуза. Кто же знал, что в нем такие страсти кипят!

Я уже повернулась, мечтая выбраться на свежий воздух, чтобы привести в порядок мозги, как новая мысль поразила меня. Лерка сказала, что всех подружек Марк заносит в телефонную книжку под одним ником. Интересно, каким?

С этого мгновения конкретная цель занозой засела в мозгах.

Несколько месяцев я училась исправно и не высовывала носа из аудитории. По коридору пробиралась как мышка и только с подругами. Длинная Лерка не слишком напугала меня, но я поступила в универ, чтобы учиться. Мне приключения на пятую точку не нужны. Возвращаться в родное Кукуево с позором я не собиралась.

А вот с Аней и Полиной мы не расставались: рядом сидели на лекциях, переписывали друг у друга конспекты, прикрывали прогулы на занятиях и... подглядывали за Марком Вишневским.

— Смотри, Марк опять сменил машину. Вот выпендрежник! — качала головой Аня.

— Да, папаша на сыночка деньжат не жалеет, — соглашалась Полина.

— Неужели не найдется та красотка, которая этого мажорчика приберет к рукам?

— Да леший его знает! — Аня наклонялась к нам ближе и шептала: — Слышала, вчера Олеська с четвертого курса вены себе порезала.

— О, ужас!

— А Марк что?

— Ничего. Его в ресторане на Цветном бульваре с какой-то моделью видели.

Я слушала подруг вполуха, делала вид, что меня эти траблы[1] не интересовали. Ну, влюбилась какая-то дуреха в мажора, и что? Так ей и надо, если головы на плечах нет и достоинства! Но однажды не выдержала и спросила:

— Говорят, СВ всех девчонок, с которыми встречается, под одним ником в телефон записывает. Слышали о таком?

— Да ты что! — хором воскликнули подружки. — Нет, девочки ничего не говорили. Давайте узнаем!

Подружки воодушевились: намного интереснее вести расследование, чем зевать от скуки на языкознании. Однако наши расспросы ни к чему не привели. Все девчонки, которые провели хотя бы один вечер с Марком, твердили, что в его телефон не заглядывали.

— А как он тебя называл, когда вы встречались? — теребила Аня очередную жертву любви.

— Куклой, куколкой. Малышкой еще.

— А по имени?

— Девочки, отстаньте! Я не помню. Не до того было! Марк… он такой… такой…

Заметив, как глаза девушки покрылись пеленой слез, мы сбежали.

— Ладно, Ника, хватит! — отмахнулась от меня Полина. — Зря мы тормошим несчастных девчонок. Не такой уж Марк и мерзавец, раз куколками подружек называл. Не целками же!