- Только то, что на мне, - ответила я спокойно.

Скажет ли чего? Промолчала, кивнула только.

Комната, выделенная кухарке, не впечатляла ни размерами, ни обстановкой. Всего-то в ней и помещались кровать, небольшой столик и шкаф, куда я закинула свой узел. Даже нормального окна не было – только слуховое под самым потолком.

- А комната для девочек имеется? – полюбопытствовала я. – Туалет? Уборная? Сортир? Только не говори, что под кроватью ночная ваза!

- Уборная дальше по коридору, - нахмурилась девочка. – Но туда никто не ходит. Горшок-то всяко удобнее. Не нужно бегать никуда.

- А мыться где? –  мрачная обреченность звучит в моем голосе. – Тазики?

- Прислуга в бане моется.

Цивилизация, чтоб ее! Водопровод, ага – размечталась, мать! 

- Пошли, уборную покажешь.

Туалетная комната меня скорее порадовала, чем огорчила. Здесь в буквальном смысле пахло фиалками: в комнатушке был шкафчик, на полках которого лежали бруски фиолетового мыла. В Москве такие штуки были очень популярны – как-никак, ручная работа. Здесь же, поглядите, для слуг бесплатно лежит. Имелась и раковина с медным краном  на деревянном столике. Унитаз, правда, от привычного вида отличался. Никаких белых фаянсовых друзей – только дерево, только хардкор. Собственно заместо унитаза был деревянный кубик с дыркой. Очень глубокой дыркой – я заглянула.

- А куда уходит… оно? – дипломатично спросила я. – Выгребная яма?

- Городская канализация, - с жалостью посмотрела на меня Лиска.

Действительно, чего это я!

- А потом? В реку? Как-нибудь очищают… это?

- А я знаю? Я же не льерра. Мое дело маленькое…

- Да-да, я помню, - перебила я. – Дежурство по кухне. Всё, ребенок, иди на пост. Дальше я справлюсь сама.

- Я не ребенок! – страшно оскорбилась Лиска. – Я уже взрослая!

- Для меня ребенок, - вздохнула я. – У меня дочке десять лет было, когда… в общем, десять было.

Девочка закусила губу, но спорить не стала – ушла. Я же схватилась за столик, пошатнувшись. Машка, как так-то! Неужели я тебя больше никогда не увижу? Даже издалека?

Сходила в туалет, умылась, обтерла тело влажной тряпкой, радуясь наличию воды, хоть и холодной, в кране, и пошла спать. Утро вечера мудренее. К слову, кровать была адски неудобной: матрас перьевой настолько мягкий, что я провалилась в него как в сугроб. Даже мой диван в московской квартире (теперь уже не мой и не в моей) был удобнее, хотя он еще Ельцина застал. Но выбора у меня не было – пришлось спать здесь. Простыни чистые - уже радость.

Проснулась от того, что в дверь тарабанили так, что она вся тряслась. Не хватало только криков «пожар».

- Занято! – крикнула я спросонья.

Неизвестный там, в коридоре, будто этого и ждал: дверь с готовностью отворилась. Надо будет потребовать засов, а лучше замок, чтобы не ходил в мое отсутствие никто.

- Лирра, позволите?

В дверь заглянула молодая женщина с длинным узким лицом, обрамленным забавным чепчиком с кружевами.

- Я принесла форму и обувь. Льер Зеленов приказал.

- Это еще кто? – удивленно пробормотала я, потягиваясь.

Однако уже позднее утро. Давно я так поздно не просыпалась. Ох! Тело ныло и выло, словно я вчера не на лошади каталась, а разгружала вагоны с углем. Болела спина, ноги, руки – проще было найти ту часть тела, которая не болела.

- Маг наш, Никита Димитриевич, - пояснила женщина, сгружая охапку черных платьев на стол. – Я принесла несколько разных – выбирайте, которое лучше будет.

Вздыхая и морщась от мышечной боли (кажется, по-научному она называется крепатура), я поднялась с постели – баба Оля, сорок лет, ага – и принялась перебирать наряды, игнорируя любопытные взгляды девицы. Ну да, я легла спать в широкой холщевой рубахе до середины бедра. Хорошо, что не в трусах и футболке.