– Что это? – спросил Влад.

– Я же сказал – расчлененка. – Режиссер улыбался. У него было лицо человека, очень довольного жизнью. – Разделанный на куски человек.

У Влада невольно, сами по себе передернулись плечи. Он не стал больше ничего спрашивать у режиссера. Зюзбашев заметил нервозное состояние Влада, скосил на него взгляд.

– Не дергайся, старик. Это – обычная бытовуха, которой сейчас полон каждый московский квартал.

Невидимый человек извлек из сумки большой кусок мяса, развернул его. Это оказалась часть женской грудной клетки.

– Чье это тело, установлено? – спросил у режиссера Зюзбашев.

– Да. – Режиссер порылся в кармане, достал маленький дамский блокнотик. – Это… это Мумкина Елена Сергеевна, двадцати двух лет, официантка кафе «Дядя Саша». Ее прямо в кафе сняли двое кавказцев и увезли к себе на квартиру. Там что-то не поделили и разделали… Вон как ловко бабенку разрубили. – Режиссер меленько, как-то скрипуче, будто птица, рассмеялся. – Один из кавказцев, как оказалось, работал раньше в мясном отделе гастронома.

– А сейчас где работает?

– На Савеловском рынке, тоже мясником.

– Картина ясная, – сказал Зюзбашев и скомандовал: – Давайте следующий сюжет. – Наклонился к Владу: – Или ты хочешь смотреть это дальше?

Влад отрицательно качнул головой:

– Нет, не хочу.

– Следующий сюжет – также расчлененка, – прежним веселым голосом произнес режиссер. – В лесопарке «Битцево» нашли два мужских тела. Кусками были зарыты в различных местах парка.

На экране возникла длинноносая, остроухая овчарка, торопливо перебегающая от куста к кусту. Вот она остановилась у одного из кустов и, задрав голову, завыла. Тотчас в землю вонзилась лопата. Микрофон находился рядом с лопатой – очень скоро скрежет ее сделался нестерпимым.

– Уберите звук! – неожиданно вскинувшись в своем кресле, закричал Влад.

Звук убрали. Вскоре из земли был извлечен большой полиэтиленовый пакет. На сгибе полиэтилен разошелся, и в разрыв высунулась рука со скрюченными пальцами. На одном поблескивал перстень. Убийцы его даже не сняли.

– Это что, бандитская разборка? – спросил Зюзбашев.

– Она самая, – сказал режиссер.

– Кто с кем разбирался?

– Банда вора в законе по кличке Хозяин с какими-то мелкими отморозками, по ошибке забравшимися в чужую машину.

– Так ли это? Отморозки золотые перстни не носят.

– Смотря какие отморозки. Среди них встречаются и так называемые крупняки. А в основном это – да, действительно, обычные отморозки.

Из-под другого куста, около которого также исполнила свою традиционную песню овчарка, вытащили еще один полиэтиленовый пакет, перевязанный проволокой. Затем в камеру заинтересованно глянула овчарка, исчезла, и перед глазами предстал полиэтиленовый пакет, уже развернутый. На пленке, к которой прилипли кровавые сгустки, лежал обрубок человеческого тела, отсеченный снизу по колени, сверху – по край грудной клетки. В том, что это был мужчина, можно было не сомневаться – мужское достоинство присутствовало, топорщилось на трупе, было выставлено напоказ, словно паспорт при переходе примерного гражданина через границу.

Влад закрыл глаза и покрутил головой – ему показалось, что от увиденного его сейчас вырвет.

– Следующий сюжет! – скомандовал Зюзбашев.

Изображение на экране на мгновение остановилось, потом, рассеченное несколькими дрожащими горизонтальными строчками, потекло вверх. Когда экран замер, на Влада в упор глянули глаза еще одного убитого человека – застывшие в ужасе и одновременно – в некоем укоре, остекленевшие, с яркими световыми бликами, очень похожими на два жарких костерка, прилипших к белкам…