Но, как бы там ни было, она, за очень редким исключением, не раскрывала своим американским знакомым имени, которое получила при рождении. Некоторые друзья и родственники связывают это с ее осторожностью в связи с некоторыми барьерами, стоявшими на пути евреев в Соединенных Штатах. Им было запрещено проживать в ряде районов, заниматься некоторыми видами деятельности, состоять в определенных общественных организациях и клубах. Мириам Саттон, родственница Рэнд со стороны мужа, которая до самой смерти оставалась ее подругой, вспоминала: «Поначалу она не хотела, чтобы кто-либо знал, что она еврейка. Был целый период, вплоть до Второй мировой, когда она не хотела, чтобы это стало известно». Мириам (девичья фамилия которой была Папурт), вспоминала, что Рэнд рекомендовала ее никому не рассказывать, что клан ее отца, еврея Аллена Папурта происходит из украинского города Бердичева. «Это ужасное место, Мими! Это еврейское гетто!», – сказала ей эмигрантка. Когда Рэнд знакомила Мими с кем-нибудь, то всегда представляла ее как «племянницу своего мужа», не называя фамилии Папурт. Другая американская родственница рассказывала, что вся их большая семья «была очень скрытной. Они все изменили свои имена». Знавшие Рэнд люди говорят, что самой главной причиной, по которой она сменила имя, было то, что «поскольку она хотела стать философом и автором бестселлеров, ей нельзя было быть еврейкой. Еврейку просто никто не стал бы слушать». Несмотря на то, что впоследствии романистка утверждала, что ее основной целью было защитить Розенбаумов от любых ассоциаций с ее публичной деятельностью, на фоне вышеперечисленных причин такое объяснение звучит неправдоподобным. Какой бы ни была подоплека, но ее нежелание раскрывать основные факты о своем происхождении было столь сильным, что ни один из ее ближайших друзей и последователей не знал ее настоящего имени, когда она умерла.

Сперва планировалось, что в Чикаго Рэнд остановится у Анны и Менделя Стоунов, которые занимались торговлей готовым платьем. Но из-за некоторых трудностей, связанных с рабочим графиком этой семьи, в итоге она отправилась к родителям Ферн Браун, Минне и Сэму Голдбергам, которые владели небольшой бакалейной лавкой в чикагском Норт-Сайд, близ Линкольн-парка, и жили по соседству в пятикомнатной квартире на первом этаже. Родители Ферн спали в передней спальне вместе со своим пятилетним сыном Харви. Патриарх семьи, Гарри Портной, овдовевший супруг сестры Анны Стоун Евы, занимал дальний альков. Ферн перебралась на кушетку в гостиную, а Рэнд заняла ее раскладушку в столовой. Практически сразу же она сконцентрировалась на своей основной цели, которую она полушутливо именовала «покорением Голливуда». Она все время писала или печатала сценарии для кинофильмов. Рэнд сочиняла их на русском языке, а ее родственницы переводили на английский. Годы спустя молодой Харви Портной вспоминал, что среди ночи она делала перерыв в работе и подолгу принимала ванну. Первое время Рэнд не закрывала кран с горячей водой как можно дольше, чтобы убить всех микробов. Горячие ванны в той России, которую она покинула, стали забытой роскошью – и в грязи повсеместно процветали холера и брюшной тиф. Голдберги спали урывками и просыпались с красными глазами. В дневное время их гостья разгуливала по квартире, напевая популярную песню “I’m Sitting on the Top of the World”, с харатерным русским акцентом, заменяя англо-американское “the” на «зе». Когда Минна Голдберг не смогла больше выносить создаваемый ею шум, она попросила свою сестру Анну Стоун все-таки разделить с нею тяготы приема гостьи, после чего Рэнд попеременно жила то у Голдбергов, то у Стоунов.