Открыв высокую тяжелую дверь, он обнаружил в коридоре низкорослого человечка с бороденкой, отчего-то казавшейся пыльной, как только что вымытые стаканы. Человечек был хил, удивительным образом вертляв, даже когда стоял на месте, а за стеклами очков пылали фанатическим блеском глаза патентованного и законченного провинциального интеллигента. К куртке у него был пришпилен огромный значок с какой-то эмблемой ядовито-зеленого цвета и уныло выглядевшим двуглавым орлом.

– Простите? – вежливо сказал Мазур, неторопливо застегивая «молнию» на джинсах и заправляя в них тельняшку.

Человечек неожиданно резво рванулся вперед, так что Мазур при всем его опыте оказался оттесненным в коридорчик раньше, чем успел что-то сообразить. Правда, следом никто не ворвался, а бородатый, тщательно притворив за собой дверь, перекосившись, запустил руку глубоко в нагрудный карман, извлек какое-то серенькое удостоверение и предъявил его Мазуру с таким видом, словно держал в руках подписанную английской королевой грамоту о присвоении титула пэра:

– «Полярные вести». Это у нас такая газета. Демократическая. Прутков. – Он подумал и уточнил: – Сережа.

Бородатый Сережа был постарше Мазура лет этак на десять. Мазур с непроницаемым выражением лица представился:

– Микушевич. – Подумал и уточнил: – Вова.

– А ты и есть водолаз, да?

– Аквалангист, Сережа, – сказал Мазур, под натиском гостя отступавший все дальше в гостиную. – Есть некоторая разница…

– Ай, какая разница… Ты как насчет интервью? Сейчас махом и оформим.

– Тебе бы, наверное, к начальнику, – сказал Мазур с искренним сомнением. – Наше дело маленькое – нырять, куда пальцем покажут.

– Да заходил я к вашему начальнику. Он там немного притомился, не получилось разговора… – Сережа без церемоний расстегнул свою бесформенную сумку, брякнул на стол пару бутылок портвейна и литровую банку с чем-то серым. – Не возражаешь?

Мазур пожал плечами – глупо было разыгрывать абстинента, когда на столе торчала откупоренная и непочатая бутылка сухого. Он вздохнул и пошел сполоснуть третий стакан. Тем временем из спальни появилась Света, имея на себе лишь рубашку Мазура, кое-где застегнутую, но не особенно старательно. Бородатый гость обратил на нее лишь чуточку больше внимания, чем на мебель, мимоходом представился и принялся сдирать со своей банки пластмассовую тугую крышку. Серая масса оказалась квашеной капустой.

– Это у нас деликатес, – гордо пояснил Сережа, с помощью черенка вилки и ножа вываливая яство на гостиничную тарелку. – Номер один. Ничего, я колбаску сам порежу… Угощайтесь.

– Да нет, спасибо, – сказала Света, ловким маневром убрав свой стакан из-под наклоненной бутылки лилового портвейна. – Я лучше сухого.

– А капусту?

– Меня, слава богу, на солененькое пока что не тянет…

– А вы?

– Вот квашеной капусты мне как раз и нельзя, – сказал Мазур чистую правду.

– Язва? – сочувственно поморщился гость.

– Да нет, – сказал Мазур. – Есть в подводном плавании несколько неромантический аспект. Перед погружениями нельзя ни гороху, ни капусты, ничего подобного. Газы в кишечнике образуются, знаешь ли. А при подъеме расширятся, раздуют кишки – и может неслабо прихватить, с болями и резями…

– Ну да? Интересно… А когда будете нырять?

– Как только корабль подойдет, – сказал Мазур, тщательно взвешивая слова. – Пока о нем что-то не слышно…

– Вот кстати! Мне с вами можно?

– В смысле?

– Ну, нырнуть к кораблям. Тут у нас можно достать акваланг, если подсуетиться…

– А ты когда-нибудь с аквалангом нырял? – поинтересовался Мазур, чуточку опешив от такого предложения.