«Движение эшелонов с крымскими татарами продолжалось 15–20 дней. Смертность 0,13 % (по 10 человек в день) для населения с повышенной долей стариков и детей – это меньше, чем естественная убыль крымских татар в мирные предвоенные годы. Хотелось бы спросить руководителей операции Кобулова и Серова: как вам удалось при перевозке в вагонах по 70—100 человек, при отсутствии врачей, пищи и воды снизить норму смертности арестованных по сравнению с обычными условиями жизни? Но и так ясно, что они на это ответили бы: нет таких крепостей, которые мы – большевики – не смогли бы взять. Очевидно, примерно так же думает наш ученый. Мы же заметим, что перед нами очередная туфта, какой в отчетности НКВД, конечно, не мало»[43].

Начнем с вполне естественного вопроса – а с чего Максудов взял, будто в крымско-татарских эшелонах отсутствовали врачи, пища и вода? Из фольклора несчастных жертв депортации о том, как они стонали, невыразимо страдали под ярмом свирепых угнетателей? Как мы видели, постановление ГКО, причем отнюдь не предназначенное для публикации, предусматривало и врачей, и горячее питание, и кипяток.

Теперь займемся элементарной арифметикой. 191 умерший из 151 720 человек составляет 0,126 %, то есть даже немного меньше, чем указал Земсков. Если считать, что время в пути составляло 15 дней, в пересчете это соответствует 3,1 % годовой смертности. Если же принять время в пути 20 дней, то 2,3 %.

Между тем в 1926 году общая смертность в СССР составляла 2,03 %, а в 1938–1939 гг. – 1,74 %[44]. Итак, вопреки Максудову, смертность крымских татар в эшелоне была не меньше, а больше обычного уровня смертности.

<…>

Что же касается душераздирающих историй о том, как «солдаты НКВД хватали мертвецов, выбрасывали их в окна вагонов»[45], то их абсурдность более чем очевидна. Депортируемые крымские татары – контингент строго подотчетный. Если по прибытии эшелона на место в нем окажется меньше пассажиров, чем было отправлено, начальник эшелона обязан доложить, куда именно делись недостающие люди. Умерли? А может, сбежали? Или, того хуже, отпущены конвоирами на свободу за взятку? Поэтому каждый случай смерти спецпереселенцев обстоятельно документировался.

<…>

С момента депортации по 1 октября 1948 года умерло 44 887 человек из числа выселенных из Крыма (татар, болгар, греков, армян и других), то есть менее 20 % выселенного контингента. Учитывая, что люди умирают и в нормальных условиях, из этой цифры следует вычесть естественную смертность за четыре года, то есть 7 %. Поскольку в 1949-м и в последующие годы смертность спецпереселенцев не отличалась от нормальной, повышенная смертность депортированных из Крыма составила не более 13 % от численности контингента[46].

Ложь, повторенная тысячу раз, становится правдой – именно по такому принципу ведут пропаганду крымско-татарские националисты и московские либералы. Благодаря им термин «геноцид» применительно к татарам стал брендом.

Ну а сухие сведения статистики говорят, что Сталин устроил не геноцид, а демографический взрыв среди крымских татар.

С начала XVI века по 1941 год численность татарского населения в Крыму составляла 180–250 тысяч человек, то есть почти не менялась. А вот так называемая «сталинская депортация» привела не к геноциду, а к демографическому взрыву! Так, только в Узбекистане, куда переселили 151,7 тысячи татар, у них к 1950 г. родилось 188,3 тысячи детей. За последующие 30 лет число крымских татар увеличилось, по разным данным, от 10 до 15 раз.

Итак, все говорящееся о депортации крымских татар – чушь. Крымские татары переселялись из СССР в СССР, то есть они не теряли ни родины, ни советского гражданства и советских паспортов. Мало того, татары направлялись на их историческую родину, откуда пришли их предки, наконец, в земли, заселенные мусульманами. Впервые крымские татары не были ограничены размерами полуострова, что привело к демографическому взрыву.