Я старательно изображала ту самую статую ни на что не откликаясь. Только, кажется, молнии из глаз спрятать не удавалось. Главный привычно усмехнулся, глядя мне прямо в глаза. Остальные не изменяли своей мрачной суровости и от этого злые мурашки бежали по позвоночнику, холодя и заставляя сильнее выпрямить спину.

— Я бы ее разогрел.

— А мне больше первая понравилась. Ух, горяча! И рыжая, ох, как хороша!

— Оттаивай ириса, сегодня тебя будут трахать всю ночь напролет, а мы поспособствуем, чтобы ты попала к самому недостойному клану. От такой, как ты, наверное, даже дети не родятся, а крыльям и подавно неоткуда взяться.

— У клана Орино только три сына, а чтобы расшевелить такую, нужен десяток братьев в постель.

— А ты представь, что благодаря ее холодности у Орино никогда не будет крыльев.

— О да, ради такого стоит постараться.

— Если братья не справятся, то их отец сможет заставить красотку визжать, тот еще мудак.

— Хороший улов в этот раз получился. Эту ставим предпоследней, а я пока обработаю старика Орино. Его всегда чуть ли не трясет на молодое мясо со светлыми волосами.

На голову упал капюшон.

Прежде чем посадить в клетки, нас приодели в нечто кружевное и золотистое до самых пят. Странное одеяние вроде бы не было прозрачным, но при каждом движении делало явным каждый изгиб.

2. Глава 2. Орино и радужные облака

Старик дернул меня за щиколотку, вырывая из воспоминаний.

— Хочу видеть все, что ты скрываешь. О да, такая сочная, алая плоть, ты горишь и сочишься желанием.

Он ловко что-то зацепил за ногу и схватил другую ступню.

— Ух, какой вид, так бы и взял тебя, прелесть моя. Мечтаю порвать тебя, увидеть твою кровь. Хочу первым оказаться в твой жаркой и узкой щелке. Жаль, нельзя, мне свобода еще дорога.

Старый извращенец говорил слова все более пошлые и неприятные, я же для себя переводила в более мягком варианте. И не только потому, что противно, но и просто отвлекает. Хоть немного, пока он фиксировал ноги и руки за столбики кровати.

Дедок, а на вид лет ему около шестидесяти, может, больше. Когда-то был очень высок и весьма плечист, сейчас голова выдвинулась вперед, плечи будто всегда приподняты и на загривке небольшая горбатость. Я даже знаю, чем горбатого можно исправить. А еще его пятна коже, не как у тех молодцев в зале у камина, а сине-коричневые. На бледном высушенном лице с темными, но мутными глазами. Внешне, если молчит и смотрит без подтекста, можно сказать — благородная старость. Но он так кривит губы, что: беее.

Злая я, это да! В моем состоянии, на кого угодно готова спустить собак. Тело начало ломить от дикого желания и болезненности в некоторых местах. Я все больше бесилась внутренне. Молча огрызалась, а все потому, что амбал, который опоил меня, еще и помагичил артефактами. И сообщил, что ближайший час я не только сопротивляться не смогу, но и ни звука не произнесу. Теперь я мысленно посылала ему пожелания точно таких испытаний с дедулей в главной роли.

— Порадуешь покорностью Хрыча Древнего и его отпрысков. Эх, я бы тоже посмотрел, да уровень не тот.

Из того часа минут пятьдесят точно должно было пройти, а все потому, что старший Орино, к моей недолгой радости, задержался примерно на полчаса.

Кожа начала странно отзываться на прикосновения ремней, один лег поперек туловища, аккурат под грудью.

— Эх, где они бродят. Я уже не могу ждать.

Хрыч Древний, как любовно назвал его амбал, ходил мимо кровати от дверей к огромному окну, за которым мне было видно лишь зеленое небо. Я ему так благодарна за ненормальный цвет, что готова обнять. Увидев это чудо, я надолго выпала из реальности. Когда Хрыч привел меня сюда, окно было покрыто полупрозрачной пленкой. Я привязав мне ноги и зафиксировав торс, дедок что-то нажал сбоку от окна, и я задохнулась красотой. Мало того что небо зеленое, так облака на нем весьма нежных расцветок. Розовый, мятный, желтоватый, голубой, они наслаивались и меняли оттенки.