Среди стволов сосен виднелась туша мёртвого хищника. Окрас его был чем-то схож с леопардом. Но размером он был с крупного льва. На шкуре пятна были не чёткие, словно художник в акварель добавил много воды. Такой окрас хорошо сливался с цветами степи, той что я сегодня видела. Часть морды оказалась снесена выстрелом. Но на целой стороне сохранились острые зубы. Характерных для саблезубого тигра выступающих длинных клыков не было. Вероятно, это был пещерный лев. Животное стайное, если меня не подводят знания.

Я видела, как Соболев-старший подошёл к зверю и присел возле него на корточки. Вглядывался какое-то время в морду, а потом обернулся, встречаясь со мной взглядом. Меня поразил испуг в его глазах, направленных на сына. Испугался за Никиту? Почему-то я думала, что Соболев-старший законченный эгоист. А оказалось ему не чужды отцовские чувства. Он резко встал и направился к центру лагеря. Я слышала, как он громко звал дочь Анну и жену Илону.

Вокруг пострадавшего от нападения хищника молодого парня собрались все остальные мужчины. Они стояли так плотно друг к другу, что даже покачивались все вместе волной, стоило кому-то качнуться.

Нежно-голубое полотенце Ильи было нещадно разорвано на три длинные полосы. И служило перевязочным материалом. Алая кровь пропитала махровую ткань. Бледное лицо пострадавшего уже имело землистый оттенок. Черты лица заострились. У мужчины был разодран левый бок, рука и бедро до кости. С такими чудовищными ранами выжить в городе, в условиях оказания неотложной медицинской помощи сложно. А что говорить о нашей ситуации!

— Никита, кровь слишком ярко пахнет, — привлекая внимание, я сжала плечо мужчины. — Могут прийти другие хищники. Нам нужно подумать о защите лагеря. Люди всё ещё в опасности.

Мои слова быстро дошли до сознания всех, не только Никиты. Кольцо распалось, мужчины расступились, тревожно оглядываясь по сторонам, выискивая скрытые угрозы. Соболев поднялся с колен, разворачиваясь ко мне лицом.

— Иди, Никита. Я побуду с ним. Как… как его зовут?

Я присела на колено на том месте, где сидел Соболев. Земля ещё хранила тепло его тела. К горлу подкатил комок тошноты, но я пересилила себя, заставила взять здоровую руку потерпевшего. Она была холодна, как лёд.

— Серый… Сергей Никифоров, — быстро исправился Соболев.

Он больше не задерживался возле раненого. Дорогой к центральному костру мужчина сразу стал отдавать распоряжения выставить четыре поста по периметру лагеря. Говорил он четко.

Все пребывали в шоке. Оттого никто не возмущался. Пары он составлял из своих и Панкратовских телохранителей так, чтобы у кого-то из них было огнестрельное оружие. Остальные вооружились чем придется.

Кто-то нервно спросил, отрицая виденное своими глазами:

— Никита Александрович, может быть, вы ошиблись? Это сбежавший из зоопарка зверь? Я слышал, где-то тут есть частный зоопарк.

На что получил не менее нервный ответ своего же товарища:

— Макс, какая тебе разница? Серёге уже всё равно: подрал его кот из зоопарка или из дикой природы! Ты у него ещё ветеринарный паспорт спроси!

Соболев повысил голос так, что его стало хорошо слышно всем:

— Для тех, кто ещё сомневается, я проведу отдельную экскурсию к мамонтам! Но не тешьте себя надеждой, мы попали, мать твою, в прошлое!

Судорожно сжимающая мою ладонь рука раненного в последний раз дрогнула и расслабилась. Сергей Никифоров с булькающим свистом последний раз выдохнул и затих навсегда. Какое-то время я сидела возле холодного тела. Ни мыслей, ни страха не было. Только чувство дикого холода пробиралось всё глубже. Я бы так сидела дальше, если бы сбоку под тяжёлой ногой не треснула сухая ветка, разрывая тот вакуум, в который я погрузилась. Рядом стоял Соболев-старший.