) Поцелуй в губы, когда я выходил из дому.

Я должен был почувствовать облегчение: после долгих месяцев домашних заморозков наконец наступила оттепель. И видит Бог, как мне хотелось, чтобы Бет вдруг решила, что враждебность между нами – зло и что я сто́ю того, чтобы ей нравиться.

Но. Но. Но. Я знал, что этот резкий поворот не случаен. Что дело вовсе не во внезапном решении Бет спасти наш брак. Я знал…

– Что-нибудь на сегодня намечается? – спросил я, перед тем как выйти из дому.

Она на долю секунды отвела глаза. Вот теперь я знал уже наверняка.

– Может быть, я смотаюсь в «Колониальный сарай», – сказала она, имея в виду антикварный магазин в Уэстпорте, хозяин которого, весьма вероятно, считал Бет главным источником своих доходов.

– У Стива есть сейчас этот диван, о котором я тебе рассказывала. Но на него много покупателей, ведь он из кабинета Эмерсона и все такое, так что он может держать его для меня только до вечера сегодняшнего дня.

– Сколько? – спросил я.

Она снова отвела глаза:

– Тысяча четыреста пятьдесят.

– Покупай, – предложил я.

– Дорогой… – ласково сказала она и коснулась губами моих губ. – Ты такой добрый.

Я был настолько добрым, что, как только добрался до офиса, тут же позвонил в справочную службу Уэстпорта, Коннектикут, и узнал номер телефона этого антикварного сарая. Позвонил, но попал на автоответчик, который сообщил мне, что звонить стоит после того, как магазин откроется, в десять часов. Прошел час, я пытался сосредоточиться на работе, а именно: на претензиях недовольной приемной дочери крупного держателя акций, у которого прошлой осенью случился обширный инфаркт, когда акции Ар-си-эй рекордно низко упали.

…в связи с тем, что указания покойного относительно долей наследства, причитающегося наследникам, не дают возможности выплатить эти деньги названным родственникам…

Я отшвырнул документ в сторону. $315 000 в год за то, чтобы читать подобную ахинею. Я прошел к шкафу, где хранились напитки. («Всегда держи немного алкоголя в офисе, – однажды сказал мне Джек, – на случай, если нужно будет успокоить клиента, узнавшего плохие новости».) Я вытащил бутылку «Блэк Буш», налил себе виски на три пальца и выпил. Затем отправился в свою ванную комнату, тщательно вымыл стакан, почистил зубы и прополоскал рот «листерином». Запах алкоголя в десять часов утра не согласуется с нынешней трезвой корпоративной культурой. И когда виски подействовал (через девяносто секунд), настало время звонить в Уэстпорт.

– «Колониальный сарай», утро доброе. Стив у телефона.

Выговор явственно выдавал выпускника средней школы Новой Англии с примесью Файер Айленд. Я понизил голос на октаву или две и принялся растягивать гласные на манер англичан:

– Доброе утро. Возможно, вы могли бы мне помочь.

– Я постараюсь.

– Дело в том, что я пытаюсь разыскать диван для своего кабинета. Что-нибудь середины девятнадцатого века, предпочтительно американский или викторианский.

– Ну, вам здорово повезло. Я как раз приобрел совершенно фантастический диван. Сделан вручную в Бостоне в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году. Сплошной тик, резные ножки. Оригинальная обивка, совершенно великолепный бледный цветочный рисунок.

– Звучит замечательно…

– Но вы еще самого главного не слышали. Это исторический диван. Потому что у меня есть документальное подтверждение, что он когда-то принадлежал Ральфу Эмерсону.

– Тому самому Ральфу Эмерсону? Трансцендентализм и все прочее?

– Тому самому, сэр. Более того, этот диван стоял в его кабинете в доме в Конкорде.

– Надо же, – восхитился я. – Здорово!