Что-что, а прогнать сон мама умеет как никто другой. От её беспощадных слов в груди заныло и засвербело. Не то чтобы я не привыкла к подобному. Мною всегда, с самого детства, недовольны. Соседские дети неизменно умнее, лучше, мои одноклассники – удачливее, успешнее. Пытаться оправдать её ожидания я уже давно перестала, поскольку это просто-напросто невозможно. Но несмотря на давно сделанные мною выводы на этот счёт, всё же осознавать, что в глазах своего родителя ты – полная неудачница, да ещё и не обладающая элементарными человеческими качествами личность, наверное, мне всегда будет слишком сложно. Каждый раз подобные её слова больно ранили. И сейчас в горле снова встал ком.

Молча поднялась с кровати, натянула на себя первые попавшиеся вещи и так же молча попыталась выйти из комнаты.

Но мама в последний момент уцепилась мне за локоть:

– Доченька, я тебя очень прошу, помирись с ним. Вы же столько лет были вместе, как родные уже стали друг другу! Он хороший парень, ты другого такого ведь не найдёшь. Уже все твои одноклассники попереженились давно, а ты ведь так и останешься одна. Будешь потом после тридцати лет с женатыми мужиками крутить, как Любка Смелова, – имя еще одной нашей соседки мама произнесла с особенным презрением.

Я непроизвольно усмехнулась. Ну хоть один человек нашёлся в нашем городе, кто в маминых глазах хуже меня. Я выдернула локоть из её руки и, так ничего и не ответив, вышла из комнаты.

Максим ждал меня на кухне за обеденным столом, на котором раскинулась живописная скатерть-самобранка. Мама расстаралась на славу. И пирожки, и блины, и печенье-конфеты, и варенье в вазочках, и чай, и сливки, и корзинка с фруктами, и чего там только ещё не было. Еще бы – к нам король пожаловал. Самая что ни на есть царская персона. Сидел, развалившись на диванчике в вальяжной позе, смотрел на меня, сдвинув брови.

Я плотно прикрыла за собой дверь в кухню, пододвинула табурет к столу и устроилась напротив бывшего, пристально глядя ему в лицо.

С минуту мы играли в гляделки, но поскольку первым никто сдаваться не собирался, Макс всё же не выдержал и заговорил:

– Когда вчера я увидел на трассе твою и его тачки рядом, и парочку, целующуюся лёжа на капоте, меня будто кипятком обварило, – с презрением произнёс он, продолжая смотреть на меня в упор. – Я был в полном неадеквате.

Я скептически изогнула бровь и со злостью спросила:

– Ты хоть понимаешь, что мог покалечить человека? Сделать инвалидом? Даже если бы мы с тобой не расстались, твой поступок ничем нельзя оправдать. Нападать с битой на безоружного – это низко, Макс. Вообще не по-пацански, – добавила с нажимом, вспомнив его любимое выражение.

– Да что ты говоришь, – осклабился бывший. – Не по-пацански? А ты сама как себя ведёшь? Сосёшься с ним на глазах у всех, а вчера что, трахнуть решила себя дать прямо на капоте его тачки? Да я сдохну от стыда перед пацанами, что столько лет прожил с такой конченой шлюхой!

Изнутри всё зажгло от расцветающей в груди ярости, вызванной его словами. Хотелось залепить Максу охренительную пощёчину, да только через стол не дотянуться, а пока буду вставать, он десять раз успеет понять мои намерения и осадить.

– А ну пошёл вон из моего дома, – процедила я сквозь зубы, пытаясь уничтожить его взглядом.

К счастью, он не стал спорить, поднялся, толкнув перед собой стол так, что все любовно расставленные мамой чашки и вазочки задрожали, обошёл вокруг, остановился возле меня и наклонился к самому уху.

– Я-то уйду. Но учти, сука, что никто в этом городе к тебе близко подойти не посмеет. И не дай бог мне ещё раз увидеть или узнать, что ты сосёшься с кем-то на людях, клянусь, пожалеешь.