Теперь Томас Ламарк знал все лестницы, все коридоры и все двери.

И еще он выяснил, что сегодня пациентов у Майкла Теннента больше нет. Ему не составит труда похитить врача или убить его после приема. Но это было бы слишком легко. Нет, время пока не пришло. У Томаса есть и другие дела.

– Я бы хотел узнать кое-что о ваших родителях, Теренс. Они еще живы?

Вот на этот вопрос пациент отреагировал немедленно: выражение его лица так изменилось, словно бы Майкл коснулся обнаженного нерва.

Однако Гоуэл ничего не ответил.

Майкл видел, что посетитель с трудом сдерживает себя. Его язык тела изменился: только что он был расслаблен, а теперь напрягся, словно опасался чего-то. Гоуэл подался вперед, сцепив руки на груди, потом откинулся назад.

Майкл дал ему минуты две, но поскольку тот по-прежнему хранил молчание, спросил:

– Вам трудно говорить о ваших родителях?

– Мне ни о чем не трудно говорить, доктор Теннент, – ответил Гоуэл, однако вид у него при этом был затравленный.

Ключ к проблемам пациента явно лежал в его детстве, но сегодня Майкл не смог его найти. Все дальнейшие вопросы о родителях заставляли Гоуэла лишь еще больше замыкаться и молча раскачиваться взад-вперед.

Майкл сменил тему, спросив Гоуэла про его работу.

– К сожалению, это засекреченная информация, – ответил тот.

Врач вновь заглянул в анкету.

– Вы вдовец. Мы можем поговорить о вашей покойной жене?

– Вы задаете слишком много вопросов, доктор Теннент.

– Вы возражаете?

– С какой стати мне возражать?

Майкл опять переменил тему:

– А в какого рода помощи вы нуждаетесь? Какую именно вашу проблему я должен решить?

– И все-таки я прав, – заключил пациент. – Вы задаете слишком много вопросов.

Ровно в шесть Майкл пожал руку Теренсу Гоуэлу, и тот сказал ему, что с нетерпением ждет встречи и придет на следующей неделе в это же время.

Майкл закрыл дверь, сел и просмотрел свои записи. Он чувствовал себя не лучшим образом: этот человек вымотал его и сбил с толку. День сегодня выдался долгий.

«Что мне делать с тобой, доктор Теренс? Что, черт возьми, происходит у тебя в голове? Если ты ждешь от меня помощи, то должен мне открыться. Что я узнал о тебе сегодня? На все мои вопросы ты отвечал вопросами. У тебя сильнейшее расстройство личности. Ты упрям. У тебя диктаторские замашки. Ты растерян. Ты неадекватен. Ты определенно маньяк контроля[9]. Твоя ахиллесова пята – твои родители».

Шум газонокосилки снаружи по-прежнему не утихал. Господи Исусе, сколько же там травы наросло?

Майкл вернулся к сопроводительному письму от лечащего врача Гоуэла. «Клиническая депрессия». Да нет, похоже, дело тут совсем не в депрессии.

И Майкл добавил к записям еще одну, свою собственную аббревиатуру: ПЛР (парень с левой резьбой).

Потом он снова повернулся к компьютеру и в очередной раз – уже чуть ли не в сотый за сегодня – проверил почту. Сердце Майкла радостно екнуло, когда он наконец увидел ответ от Аманды Кэпстик. Ее письмо оказалось еще короче, чем его собственное: «И я тоже скучаю».

Детектив-констебль Гленн Брэнсон внимательно рассматривал новехонький спортивный «ягуар» с откидным верхом, который ехал по набережной в противоположном ему направлении – в сторону Брайтона; крыша у машины была сложена, «дворники» скользили по сухому лобовому стеклу, мигала аварийная сигнализация.

Но в первую очередь внимание полицейского привлек водитель: мальчишка-латинос, который бросил на него явно испуганный взгляд. Да, Гленн сегодня был в штатском и ехал на обычном автомобиле, однако если парень был из числа местных уголовников, то наверняка знал характерные приметы его машины: марку, цвет, тип антенны. Гленн отметил, что водитель не пристегнут.