– Какие новости?

– Похоже, рыночные силы пришли в движение, если вы понимаете, о чем я.

– Нет, не понимаю.

– Спрос и предложение постоянно изменяются. Инкаби попросил меня заново обсудить с вами условия.

– Заново обсудить? – Шабангу полностью сосредоточился на разговоре; он почуял неладное.

– Да, сэр, к сожалению, теперь мы можем предложить вам всего тридцать центов.

– Что за…

– Мне очень жаль, но мне велели передать именно так.

– Мы договорились, передай Осману, что мы договорились!

– Прошу вас, сэр, не называйте имен!

– Что за херня? С чего вдруг Осман решил меня кинуть?

– Прошу вас, давайте придерживаться установленных процедур…

– На хрен процедуры, что там еще придумал Осман?

– Откровенно говоря, у нас есть причина сомневаться в ваших источниках. Относительно маршрута.

– Маршрута? Я с самого начала говорил, что на это уйдет время, это процесс… Погоди-ка… ах вы ублюдки!

– Что, простите?

– Сволочи, гады! Это Птичка-Невеличка, да? Вы переговаривались с ним через мою голову! Вот откуда вам известно о маршруте!

– Нет, сэр. – Хендрикс не терял хладнокровия и учтивости. – Просто рыночные силы пришли в движение, нашему покупателю сделали более выгодное предложение, и мы вынуждены…

– Вы меня кидаете, мать вашу!

Хендрикс пытался что-то сказать, но Шабангу своими криками заглушал его:

– Слушай меня внимательно, я возьму камешки, и тогда посмотрим, сколько вы заплатите! Я выясню, каким маршрутом они поедут, и заберу всю партию, так и знайте!

– Прошу вас, сэр, не забывайте, мы говорим по мобильному телефону…

– Пошел ты! – заорал Инкунзи и нажал отбой. Руки у него дрожали от ярости. Он громко ругался десять минут кряду, бил по рулю, злобно косясь на стоящие рядом машины.

Немного успокоившись, Инкунзи позвонил обоим своим заместителям, рассказал им о предательстве мусульман. Потом он связался со своим главным осведомителем в Хараре.

– Мать твою, за что я тебе деньги плачу?

– Что случилось, Инкунзи?

– За что я тебе плачу, гад? Ты сообщил неверный маршрут, и вот что я тебе скажу: если вовремя не узнаешь настоящий, я лично отрежу тебе яйца, понял?

К одиннадцати Инкунзи Шабангу вернулся в свой роскошный дом. Настроение у него немного улучшилось после заверений лейтенантов, осведомителя и других знакомых из Зимбабве: они узнают маршрут, чего бы им это ни стоило.

Его мобильник зазвонил снова.

– Да?

– Братан, меня зовут Лукас Беккер, и ты случайно украл мои деньги. Я не сержусь, братан, но хочу их вернуть.

Лаконичный стиль и медленный, врастяжку, незнакомый голос застал его врасплох, а обращение «братан», выдававшее в звонившем белого африканера, бура, оказалось таким неожиданным, что Шабангу расхохотался.

И Беккер сказал:

– Братан, приятно иметь дело с человеком, который умеет смеяться.

Сотрудница группы наблюдения послала за Квинном вскоре после разговора между Шабангу и Хендриксом, и он прослушал запись на компьютере сотрудницы, попросил переместить запись в общую папку на сервере и расшифровать, а сам пошел доложить в кабинет Масило.

Разговор с Беккером прислали ему позже по электронной почте – с приложением двух аудиофайлов. Оператор написал: «Подумал, что вам понравится. Довольно любопытно».

Квинн стал слушать.

(Шабангу оглушительно хохочет.)

– Братан, приятно иметь дело с человеком, который умеет смеяться.

– Ты кто такой, мать твою?

– Лукас Беккер. Твои ребята вчера угнали мою машину. Я ее брал напрокат, братан, так что ее можешь оставить себе. Но в машине лежали мои деньги. Прошу тебя по-хорошему: верни деньги!

– Деньги? Какие деньги?

– Много денег. В фунтах стерлингов… Наличными.