– Я имею в виду не цену алмазов в денежном выражении, – досадливо отмахнулся Раджкумар. – Какова цена ведения дел с организованной преступной группировкой, с наркоторговцами? Теперь ПАГАД им задницу надерет! Все экстремисты встревожатся. – Он поднял обе руки и откинул волосы на плечи. – Понимаешь, ставки в игре уж больно высоки. Значит, конечная цель для них очень, очень важна. Они имеют в виду нечто крупное. Гораздо более широкомасштабное, чем то, о чем мы сейчас толкуем. Их цель настолько важна, что они готовы закрыть глаза на любые средства к ее достижению. Если это теракт, то он будет чудовищен. Что очень, очень плохо.
– Плохо? – спросил Масило. – Мы их остановим! Радж, тебе надо рассуждать, как наш директор. По-моему, в смысле нашего будущего новость просто отличная!
Джессика вытащила Миллу из-за стола.
– Пойдем со мной, – прошептала она.
Они зашли в женский туалет. Богиня достала из сумочки помаду и, встав перед зеркалом, стала подкрашивать губы.
– В выходные из Йобурга приезжает приятель моего приятеля. Он клерк-стажер в большой юридической фирме в Йобурге, красивый парень, с радостью познакомится с тобой.
– Правда?
– Ему двадцать четыре, и…
– Двадцать четыре?!
Богиня рассмеялась и убрала помаду.
– Идеальный возраст! Столько энергии. В общем, он клерк-стажер в крупной юридической фирме, приедет сюда на выходные. И он красивый…
– Ну, не знаю, Джесс…
– Пусть сводит тебя в клуб, угостит выпивкой, вы потанцуете, развлечетесь. Если он не в твоем вкусе, ты хорошо проведешь вечер, и все. Если в твоем, оттрахай его до полусмерти.
Милла покраснела:
– Я…
– Милла, поживи немного полной жизнью!
Она подавила смущение:
– Я подумаю.
Менц задала один вопрос, которого они не предвидели:
– Почему именно Терренс Бадьес, силовик?
– Что, мадам? – переспросил Тау Масило, желая потянуть время.
– Почему Птичка-Невеличка де л а Крус послал в Верховный комитет своего силовика? Почему не Бухгалтера Перкинса?
Тау злился на себя, на Квинна и Раджкумара: никто из них не подумал о том, что Менц всегда внимательно читает отчеты.
– И еще, – продолжала Менц, – почему Комитет согласился вести переговоры с Бадьесом? Ведь они презирают таких, как он, а Бадьес, насколько я понимаю, человек очень опасный.
Масило понимал, что директора не проведешь.
– Не знаю, – ответил он.
– Значит, надо выяснить, Тау, – сказала Менц.
На лбу у нее снова появилась недовольная морщина.
Вечером, в половине десятого, Милла позвонила Джессике.
– Я не могу, – сказала она. – Он почти ровесник моего сына!
– Вот почему я не хочу иметь детей, – ответила Богиня.
Когда Милла дала отбой и снова легла на диван, она решила, что Джессика угадала правду: все дело в том, что она очень не уверена в себе.
17
18 сентября 2009 г., пятница
Для Сулеймана Долли, также известного как Шейх, это был день, когда ему должны были сообщить дату.
Его мобильник зазвонил в 7.28. Саид Халид бен Алави Мэки поздоровался с ним на мусульманский манер. Потом сказал:
– Шейх, сведения подтверждаются. Двадцать третьего шавваля 1430 года.
Сердце у Долли забилось чаще, и он повторил:
– Двадцать третьего шавваля 1430 года. Аллах акбар!
Всего через двенадцать дней Юлиуса Шабангу по кличке Инкунзи убьют. Он будет валяться у себя в спальне в луже крови. Но восемнадцатое сентября он запомнит как «черную пятницу»: восемнадцатого его обманули мусульмане. И еще у него на пути встал проклятый Беккер. Около девяти ему позвонил Абдулла Хендрикс, представитель Османа:
– У нас есть новости.
Инкунзи сидел за рулем своего БМВ-Х5; машина стояла в плотном потоке машин в Сандтоне, гарнитуры для громкой связи у него не было; пришлось разрываться между дорогой и разговором. Вначале он не особенно встревожился.