Мы перекусили в кафе, а когда вернулись в гостиницу, обнаружилось, что дядя дал Таньке разряженную фотокамеру. Мы достали ее, чтобы проверить, как она работает, для того чтобы быстро сориентироваться на случай появления огней, все-таки устройство было современным и сверхнавороченным, вот тут при помощи мигающей красной лампочки и выяснилось, что ничего мы снять сегодня не сумеем.

– Тебе дали зарядное устройство?

– Да. Но заряжаться будет часов пятнадцать-семнадцать.

– Что же ты дома не проверила? – удивилась я, потому что сама бы поступила именно так.

– Мне было некогда! Я изучала сайт города.

После этих слов ругать Таньку расхотелось. Все-таки она и вправду поработала. Ничего страшного не произошло, пойдем на охоту завтра.

В номере я приняла душ, попила чай и стала готовиться ко сну. День был насыщенный, информативный, поэтому я физически ощущала, как меня покидают последние силы. Выключив свет, я обратила внимание на не понравившееся мне с самого первого взгляда зеркало, но было лень что-то с ним делать, в итоге я просто переоделась в пижаму и залезла под одеяло.

Сон отчего-то не шел. Я ворочалась с каким-то нарастающим беспокойством, неясно откуда прилетевшим и с какой целью опоясавшим мой разум, наконец решила просто расслабиться. Вот взять и вытянуть конечности, лечь на спину и реально расслабиться. И освободить мозг. И глубоко-глубоко дышать.

Поступив согласно собственному плану, я начала и впрямь ощущать некое блаженство, сиюминутно готовящееся перейти в состояние дремы, как вдруг некий загадочный шум острой иголкой впился в мои уши, пронзив их до самого мозга – того мозга, который мне только что с таким неимоверным трудом удалось освободить. Поняв, что дрему я безвозвратно потеряла – она наверняка на меня обиделась и уже никогда не вернется, – я стала вслушиваться.

Когда отключают антенну, подобные шипящие звуки слышатся по телевизору, их еще называют «белым шумом». Но, к сожалению, в моем номере он не был даже воткнут в розетку, что явно исключало его причастность к нарушению тишины.

«Может, это у Таньки?» – трусливо попробовала я себя успокоить и повернулась на бок.

Через тридцать секунд пристального вслушивания я могла поклясться, что нет такого изобретения на нашей планете, которое могло бы распространять сей звук. Он был иррациональным. Нетехническим. И нечеловеческим.

Незамысловатое «ш-ш» сменилось в дальнейшем на «ши-и…», пауза, «ша-а…». Это было таким потусторонним, словно… Я даже не знаю… Словно загробный дух пытался со мной контактировать.

Я осознавала, что нужно подняться и походить по комнате, чтобы установить истинный источник (либо удостовериться, что он отсутствует в этом помещении и исходит, допустим, с улицы), но страх настолько управлял моим телом, что не позволял шевелиться. А может, я просто надеялась, что, пока я нахожусь под одеялом, я незрима для этой сущности?

Так, я схожу с ума… Я вообще сходила с него давно, уже несколько лет, и вот сегодня, очевидно, сошла окончательно. На платформу. А мозг помахал мне ручкой, закрыл двери и уехал вдаль.

Итак, надо открыть глаза. Тогда я удостоверюсь, что здесь ничего страшного нет, и меня отпустит.

Ну же!

Я очень боялась их открыть. Вдруг надо мной будет что-то… ужасное?

Спокойно… Вдох-выдох… Считай до десяти.

Досчитав, открыла. Но ничего не увидела, кроме тьмы. Так, спокойно. Ждем, когда глаза привыкнут к темноте и начнут различать какие-нибудь очертания.

Дождавшись, я поняла, что сделала это зря, ибо первым, что удалось разглядеть в темноте, был мутный блеск гладкого зеркала, висевшего напротив. Мне показалось, что какая-то тень промелькнула перед ним (а может, в нем?), я заорала и на ощупь схватила трубку телефона, находящегося на тумбе близ постели. Набрав опять же на ощупь трясущимися пальцами Танькин номер, принялась молиться, чтобы она поскорее взяла трубку.