– Хорошо, это я понимаю, а зачем убил?

– Он цену повысил, прямо на месте потребовал больше денег, а у меня была только оговорённая сумма, – быстро заговорил парень, не поднимая взгляда. – А он сказал, что не отдаст привод, если я не добавлю деньги. А я уже настроился учиться стрелять, обещал ребятам показать и дать пострелять…

– Ясно, – вздохнул следователь Дубов. – Слово за слово, и выстрел?

– Угу…, – в голосе явственно слышалось, что парень на грани нервного срыва, ещё немного, и он заплачет.

Иван сидел, смотрел на парня и вертел ручку в руках. Тут сомнений быть не могло: парень виноват и понесёт наказание, но его было искренне жаль. В школах действительно разрешалось стрелять только из пневматических копий приводов, ведь боевое оружие доверяют не каждому. Обычно учителя находили способы вывести учеников-финалистов на настоящие стрельбы, связываясь с друзьями в карауле, ведь преподаватели этого предмета – отставные богатыри высокого класса, у которых связи есть. Но, возможно, учитель этого парня бросил всё на самотёк, или Евгений просто не знал, что учитель уже договорился о тренировках, и поторопил события. Может, тренер уже договорился на завтра, а парень вчера убил человека. И убитый не вызывал сочувствия… Это одно из дел, которые Иван не любил вспоминать, когда преступнику сочувствуешь больше, чем жертве.

– Вот клавиатура, вот файл, напиши туда всё, как было, – буркнул Иван. – И подробно изложи, что покупал привод не просто так, а ради соревнований, и что убил не намеренно, а на эмоциях после спора. Понял?

– Понял, – всхлипнул мальчишка, положив руки на клавиатуру.

В дверь постучали, и сразу, не дожидаясь разрешения, её открыли. На пороге стоял коллега Ивана, Адам Сахаров.

– Тебя срочно вызывает шеф!

– Я же у него утром был, – удивился Дубов. – И допрос у меня…

– Не знаю, – ответил Сахаров. – Сказали передать тебя к нему, а твоё дело забрать. Вроде как хотят выдать тебе что-то срочное. Когда секретарь давал распоряжение, в кабинет зашли шишки из Комитета безопасности Города.

– Вот только КГБ мне и не хватало, – выдохнул Иван. – Парень во всём признался, пишет объяснение, можешь передавать в суд.

Дубов встал, поправил форму и направился к выходу, шепнув на ходу Сахарову: «Не гноби парня, нормальный он, просто оступился…»

Адам Сахаров ничего не ответил, только молча сел на стул следователя и сурово посмотрел на парня.

Когда Иван прошёл в приёмную начальника, секретарь шипел на него, как змея: «Дубов, где вас волколаки носят?! Шеф уже трижды про вас спрашивал! Быстрее!»

Ивану не понравился этот выпад обычно спокойного Петровича, но делать было нечего, и он вошёл в кабинет. В отличие от стандартных серых костюмов с зелёными петлицами, которые носили шеф и сам Иван, в кабинете сидели двое в зелёной форме с малиновыми петлицами. Малиновые петлицы выдавали представителей Комитета безопасности. Особисты, которых ещё называли комиссарами, носили лазоревые петлицы, а Комитетчики – малиновые. И самое примечательное, что лазоревые и малиновые друг друга не терпели и конкурировали жёстко во всём. Если бы вчера вместо команды особистов в килу играли представители Комитета, то травм избежать бы не удалось.

– А вот и Иван Дубов, наш лучший сыщик, – представил Наливайко подчинённого. – Проходи, Иван, садись, разговор предстоит долгий.

Иван опустился на предложенный стул и сложил руки, как прилежный ученик за партой. В кабинете находились двое представителей Комитета: мужчина ближе к пятидесяти, полководец первого ранга, и женщина. Не сказать, что она была молодой, но и зрелой её назвать было сложно. Ивану уже исполнилось сорок один, а ей было около тридцати с небольшим, так что он легко мог назвать её девушкой, хотя наверняка в своём отделе её звали по имени-отчеству. Ведь она была богатырём четвёртого класса, а сам Иван – пятого.