Стыдливо опустив взгляд, Мэри молча приступила к завтраку, до конца которого более никто не проронил ни слова.

Ровно к назначенному времени Амелия вышла на крыльцо. Из-за угла показался экипаж, который в скором времени обогнал посыльный на лошади. Остановив кобылу, бодро отстукивающую копытами по земле, поднимая в воздух дорожную пыль, мужчина поприветствовал леди кивком и спешился.

– Доброго дня, мисс. Мне нужно передать письмо мистеру Говарду.

– Я его дочь, вы можете отдать письмо мне, – спускаясь по ступенькам, отозвалась Амелия, разглядывая нежданного визитёра.

– Боюсь, послание конфиденциально. Судья Байрон поручил проследить за доставкой лично.

Переложив перчатки из правой руки в левую, Амелия внимательно оглядела юношу и, тяжело вздохнув, покачала головой.

– Мистеру Говарду нездоровится. Я как раз собираюсь в город за семейным доктором. К сожалению, он не сможет вас принять.

Чуть слышно всхлипнув, девушка заглянула посыльному в глаза. Её плечи задрожали, в глазах появились слёзы.

– Прошу прощения! – тут же отвернувшись, Амелия прикрыла губы ладонью, изображая скорбь. – Вам наверняка достанется за невыполненное поручение, но ничем не могу помочь…

Молодой человек, смутившись, склонил голову, уронив взгляд на землю. Некоторое время он молчал, не зная, как поступить: то ли броситься успокаивать молодую леди, то ли отдать ей послание. Из раздумий его вывел голос мисс Говард. Она, демонстративно смахнув со щеки слезинку, тягостно вздохнула и подошла ближе.

– Я поставила вас в неловкое положение, извините. Вы не должны чувствовать вину за мои слёзы, – добродушно улыбнувшись, девушка коснулась пальцев юноши, сминающих письмо. – Мне нужно ехать, времени всё меньше. Передавайте судье наши извинения и личную просьбу не гневаться на вас.

Слегка сжав чужую руку, Амелия разорвала прикосновение и медленно, словно ей было трудно переставлять ноги, направилась к своей повозке.

– Мисс Говард, постойте! – окликнул её посыльный.

Леди хищно усмехнулась, довольная исходом представления, но когда обернулась, миловидное личико вновь исказила гримаса глубочайшей печали.

– Пообещайте, что передадите письмо отцу и никто не сможет изучить его содержимое.

– Даю вам слово, сэр, – почтительно склонилась Амелия, протягивая руку, в которой тут же оказался конверт.

– Сопереживаю вашему несчастью, но когда мне вернуться за ответом?

– Через пару дней, не ранее.

Молодой человек понимающе кивнул, после чего вернулся к лошади и, ловко её оседлав, уехал.

Как только всадник скрылся из виду, Амелия направилась в дом. Она спешно удалилась в кабинет, не удостоив ответа Лиззи, которая пыталась выспросить у хозяйки о предмете разговора с посыльным. Там, на столе, средь документов и счетов, мисс отыскала нож для бумаги, лёгким движением вскрыла конверт и достала из него белоснежный лист плотной бумаги с гербом уголовного суда Олд-Бейли. Из письма следовало, что её отец взял взаймы у судьи Байрона крупную сумму и давным-давно просрочил все сроки по выплатам. Мало того, Байрон несколько раз давал ему отсрочку, предлагал разбить долг на части, писал письма, но все они остались без ответа. Теперь же судья решил взыскать заёмные средства единовременно, угрожал Джорджу Говарду иском и публичным позором.

Округлых плеч, обжигающим пламенем, коснулась ярость. Не трепетно, не нежно, а грубо и властно, стремительно распространяясь по рукам, шее и ключицам, облизывая огненными языками грудь. Амелия сжала в руке письмо, превращая его в бесформенный клочок бумаги. Её дыхание участилось, отчего корсет болезненно впился в рёбра. Голова закружилась, а глаза заволокла пелена гнева. Всё, о чём могла думать девушка, всё чего она желала в сей миг, – это подняться к отцу в спальню и вцепиться тонкими пальцами в морщинистую шею, сжать её до хруста, покончить раз и навсегда со всеми проблемами! У неё не осталось к этому человеку ни любви, ни сострадания. Даже снисходительной жалости он был недостоин. Некогда уважаемый джентльмен, успешный владелец печатного бизнеса превратился в несносного, жалкого пьяницу! Да, его боль была понятна и проста – он оплакивал умершую супругу. Но прошло столько лет! У Говарда остались две дочери, требующие определённой ответственности и помощи, а он продолжал пить, тратить деньги на азартные игры и проституток, камнем на дно увлекая в пучину нищеты и позора своё семейство. Именно по его вине Амелии пришлось очень скоро повзрослеть, забыть про романтичные женские радости, заняться воспитанием младшей сестры, озадачиться её будущим. Старшая Говард была вынуждена обучиться искусству лжи и лицедейства, дабы утаивать от общественности бедственное положение дел. Разобраться с правилами ведения бухгалтерии, познать тонкости управления поместьем, подобрать Мэри удачную партию. Девушке регулярно приходилось выискивать деньги, иногда обманом, но чаще хитростью. Заводить знакомства исключительно ради выгоды, а не по личным симпатиям. Играть роль, тысячи ролей, постепенно теряя средь них саму себя.