- Мне плевать,- рявкнул я, спрятав руки за спину. Ну, нужно исключить все возможности того, что Софья мне впихнет в руки этот исходящей злобой и кряхтением сверток.

- Она будет плакать не переставая, без еды. Всю ночь. И спать в вашей кровати, писаться, срыгивать и пукать, потому что переноску ее...

- Я понял. Давай сюда эту горгулью,- взвыл я, пытаясь представить, все то, что мне красочно, вкрадчивым голосом описывала курочка.

- Ребенка нужно прижать к груди. Что вы ее держите, как сапер лопату с миной? Вот так. Ну же, уркой обхватите, а головку на сгиб локтя, — раскомандовалась, горгона. И эта мелкая какаха так на меня смотрела, зло и презрительно.

- Учти, когда тебя будут ломать, я свалю, — вредно пообещал я,- и девчонку брошу на пороге.

- Договорились, господин Воронцов, — хмыкнула снегурочка и дернула на себя дверь аптеки. Едва она скрылась за стеклянной воротиной разверзся ад. Точнее, девчонка моргнула своими злобными гляделками и открыла рот.

Я заметался по тротуару, пытаясь вспомнить, что в таких случаях делала Софья. Качала, кажется монстра. Затряс сверток, который кроме рева начал еще и икать.

- Я тебя ненавижу, — простонал я и... – Спи моя гадость, усни, пока я не рехнулся, не вломился в чертову аптеку и не вытащил оттуда твою няню. И меня снова отправят в царство тишины и спокойствия, к милым бомжам. Да-да-да, там тетка страшная, я тебя ей подарю. А потом она тебя накормит жабами вареными, и ты превратишься в лягушку. Ха-ха. Знаешь, в обезьяннике было лучше, но вы с твоей инквизиторшей меня оттуда достали, чтобы снова издеваться, и я за это вас...- заливался я чернобыльским соловьем. Зато мелкая замолкла. Даже уставилась на меня с интересом. И вроде даже агу сказала. Интересно, что это значит.?Черт, да не интересно. Сильно я видать башкой то приложился. Сильнее чем думал.

Ну да, я запел, чем напугал бабульку выгуливающую рядом обморочного пинчера. В жизни не видел, чтоб почтенные старушки так бегали. Запел этой мелкой адской твари колыбельную. А что, как мог. Слов то я не знаю, кроме «Спи моя» Девчонка моргнула и заткнулась. Я мотался по улице, тряся кроху, завывал, как будто раненый вепрь. Зато она молчала. Даже глазенки свои прикрыла, и вроде задремала.

- Ну вот, видите,- голос занозы прозвучал за моей спиной, словно залп из гаубицы. – Все не так страшно.

- Тихо ты. Не ори. Видишь, мы заснули,- зашипел я, повернувшись к няньке, улыбающейся от уха до уха. – Тебя не убила морская ведьма Урсула? Ты, наверное ей пообещала снести золотое яичко, курочка?

- Как видите. Жива. И марганцовку дали, и капли вместо травок,- стереть бы с ее физиономии улыбку. Взять и...

- Значит ты просто зло еще более страшное. Чем гаргалыга провизорша.

- Нет, я просто ей сказала, что мой муж упал с молотилки. И Вера Павловна меня пожалела,- хмыкнуло чертово исчадье, перехватывая из моих рук сладко сопящую малышку.- А вы молодец. Поете правда... Ну, в общем фармацевт сказала, что на оленьем языке ваша песня звучит вполне себе приемлемо.

- Ну, ей виднее.- хмыкнул я. Девка улыбнулась, и мне от чего-то захотелось продолжить петь. Может в караоке забуриться?