– Знаю, всех наизусть знаю. Ещё мастер говорит, что можно заниматься фотографией, что чёрно-белая фотография в ретро-стиле сейчас на пике моды, так что с моей способностью различать пятьсот оттенков серого я имею все шансы стать известным. Ты не волнуйся, с возрастом острые приступы хандры накатывают на меня всё реже, с помощью мастера я проникся идеей, что надо не чудес ждать, а извлекать лучшее из того, чем одарила судьба. Родители должны были забрать меня домой сегодня утром, но доктор Хэлл отчего-то попросил задержаться до вторника. Наверное, он не поверил, что я уже в полном порядке.

Тяжело было слушать такие серьёзные, вдумчивые речи от десятилетнего ребёнка. Элен прекрасно представляла, насколько трудно смириться с тем, что ты не такой, как все, – особенно в детстве трудно! Она сама прошла этот тернистый путь признания своей аномальности. В детстве малейшее отличие от других воспринимается как трагедия, даже рыжий цвет волос и веснушки могут стать поводом для отчаяния, а тут и дальтонизм, и признание себя фениксом... Странный выбор: Элен всегда казалось, что пациентами психушек чаще всего становятся «Эйнштейны» и «Наполеоны».

– Все говорят, мои крылья переливаются огненной палитрой всех цветов и это очень красиво. Хочешь посмотреть? – предложил необычный мальчик.

– Хочу.

Мальчик взмахнул руками, и они превратились в крылья прямо на глазах ошеломлённой Элен! В большие, ослепительно яркие и прекрасные крылья. В их расцветке превалировал алый, но переливы действительно демонстрировали все цвета радуги. Совершенно фантастическое, волшебное зрелище!

– Ух, ты! Красота какая! – ахнула Элен. Фенька с боевым урчанием рванула к фениксу, но её удалось удержать от охоты на «птичку».

– А я красоты не вижу, серо всё, – флегматично обронил ребёнок, обратно меняя крылья на человеческие руки. – Я не то, что переливы, я однотонные цвета не различаю. У тебя костюм голубой?

– Нет, красный, – автоматически поправила Элен, глубоко потрясённая открывшейся ей истиной: тот бар, в который она вчера случайно зашла, был не единственным местом обитания мифических существ Лос-Анджелеса!

– Красный?! – завопил мальчик и шарахнулся от неё, как от зачумленной. – Почему ты сразу мне не сказала?! Ой-ёй-ёй, ты что – человек?!

– Ну да.

– Непосвящённый человек?!

Мальчик-феникс расправил крылья и взвился в небо, удирая подальше от Элен. С высоты донеслись его причитания:

– Мама меня отругает! Родителей оштрафуют за нарушение секретности! Мне сделают выговор в школе! Ой-ёй-ёй!!!

Поглядев ему вослед, Элен машинально почесала кошку за ушком.

– Что ж, по крайней мере, стал ясен смысл расцветки костюма и запрета на собственную одежду. Выходит, меня не случайно привезли именно в эту больницу... Хм-ммм... Рада, что у мальчика всего одна беда, но и ту при желании поправить можно. Страшно интересно посмотреть на ДНК настоящего феникса! С какими биологическими видами найдутся схожие черты? Ох, Фенька, кажется, мы достаточно с тобой нагулялись.

.

В общем зале второго этажа смотрели телевизор, пили чай и переговаривались между собой около десятка пациентов больницы. На Элен поглядывали украдкой, но, как и прежде, никто не рвался подойти поближе и познакомиться. Расцветки однотипных костюмов были голубыми, зелёными и бежевыми, в бордовом щеголяла только она.

«Как насекомое с отпугивающей яркой окраской. Мой костюм кричит, как красный сигнал светофора: опасность, обходите стороной!» – впервые подумалось Элен. Уверенность в том, что у неё не случилось стремительного развития шизофрении, немного покачнулась, но устояла под напором логики: всё так, как она видит, она во всём разобралась верно. Как и сказал бармен: