Я умоляла дядю Аслана дать мне возможность побрить кого-нибудь.

– О, дорогой, пусть девочка потренируется на моем Жорике, – попросила Луиза.

– Ты уверена? – удивился дядя Аслан.

– Детка, дядя Аслан научил тебя точить лезвие, да? – ухмыльнулась Луиза.

– Ты же его простила! – воскликнула Венера.

– Да, но пусть еще немного пострадает. Аслан, разреши девочке побрить моего Жорика.

Я побрила Жорика. Делала все настолько аккуратно, насколько могла. Ни одного пореза. Жорик остался доволен, а Луиза расстроилась.

– Жаль, я надеялась, что ты его зарежешь. Ты же ребенок, тебе бы ничего за это не было.

Я представила, как провожу лезвием по шее дяди Жорика, и у меня затряслись руки. Тетя Венера даже сварила мне кофе на молоке, чтобы я пришла в себя. И плеснула немного араки – аналога водки, только намного крепче. Я сделала глоток и закашлялась.

– Такое с непривычки часто случается, – заметила тетя Венера, постучав мне по спине.

Странно, что я не спилась в школьном возрасте, учитывая, что арака считалась средством от всего и сразу – внутрь и наружно: и успокоительное, и наркоз, и антисептик. На компрессы от кашля тоже можно, но лучше тройной одеколон.

Дядя Аслан научил меня стричь. Впрочем, он предпочитал всего одну форму стрижки для мужчин, так что я быстро запомнила. Но на дяде Жорике практиковаться отказывалась наотрез, хотя Луиза очень просила. Наверное, надеялась, что я хотя бы ухо ее мужу откромсаю. Я стригла и самого дядю Аслана. Он всегда хвалил. Еще говорил, что у меня легкая рука – волосы быстро отрастают. Но самое интересное началось позже, когда дядя Аслан стал учить меня смешивать краски. Это тоже было страшной тайной, которую я поклялась хранить: для верности даже прикоснулась к точильному ремню, держа в руках ножницы, которые мне торжественно вручил дядя Аслан. Тетя Венера прослезилась и испекла по такому случаю домашний «Наполеон». Кажется, я съела сразу половину торта – ничего вкуснее в жизни не ела. В нашем селе торты украшали розочками из масляного крема, а внутри всегда был размякший от варенья в качестве начинки бисквит. Я не любила ни варенье, ни кремовые розочки, а «Наполеон» тети Венеры был не сладким, не приторным, а нежным.

Дядя Аслан завел меня на крошечную кухоньку, в которой тетя Венера уже все разложила – кусочки ткани, лимон, соду и много чего еще. Дальше я стояла с открытым ртом, пока дядя Аслан опускал кусочки в разные растворы. Это было настоящим волшебством.

– Всегда хотел красить не волосы, а ткани, – признался он. – Смотри, какой красивый цвет.

Он показал уже высушенные ткани, они были невероятными. Я и представить не могла, что обычная зеленка, смешанная со свеклой, дает нежно-фиолетовый цвет, чай – пастельный бежевый, а куркума – ярко-желтый. Малина, как и морковь, красит плохо, лишь оттеняет. Листья крапивы дают все оттенки зеленого, в зависимости от концентрации. Дядя Аслан красил свеклой, шпинатом, кофе, луковой шелухой. Добавлял соду и лимонный сок. Каждый раз получал новый цвет.

– Зачем вы это делаете? – спросила я.

– Не знаю, мне нравится, – пожал плечами дядя Аслан. – Смотри, какой красивый цвет от куркумы получается. Разве ты не хочешь себе платье такого цвета?

– Хочу, только я в нем и за ворота не выйду, – призналась я.

– Да, дорогая, это так, – грустно согласился дядя Аслан. – Почему наши женщины одеваются в черное? Разве этот оттенок не красив? – Он показал на кусочек ткани, окрашенный в кофейный цвет – нежно-молочный, чуть с пастелью.

– Аслан, ты здесь? – в комнату вошел очередной клиент.