– Товарищ Сталин, ведь у меня нет опыта…

Это легкое кокетство обычно прощается. Но в тот раз вождь, по словам адъютанта, почему-то пришел в плохое настроение и оборвал кандидата в министры:

– У нас, товарищ Абакумов, сейчас много свободных мест директоров чайных. Если вы в себе не уверены, может, назначить вас директором чайной?

Адъютант страшно веселился:

– Вот был бы номер, если бы Абакумова прислали к нам заведовать чайной! А мы бы с тобой заходили и небрежно так говорили: «А ну-ка, любезный, завари нам чайку». Представляешь себе?

В новом кабинете Громыко в министерстве иностранных дел два монтера возились у приставного столика с батареей телефонных аппаратов – под присмотром пузатого офицера госбезопасности. Он доверительно заметил Громыко:

– «Кремлевку» и аппарат междугородной правительственной ВЧ-связи я сам проверил. Новенькие, мембраны мощные, слышимость хорошая… И такие же аппараты установим вам дома.

Многозначительно пояснил:

– Особое распоряжение нашего начальства!

Валентин Михайлович Рожков вошел в новый кабинет Громыко:

– Вызывали, Андрей Андреевич?

Громыко подошел к нему и крепко пожал руку:

– Я ведь еще не поблагодарил вас… Если бы не вы, мы с семьей остались бы на «Победе». И неизвестно, остались бы живы… Сорок с лишним человек погибли… Ужасная трагедия… Так что я вам очень благодарен.

Высокий и красивый Рожков смутился:

– Андрей Андреевич, вы преувеличиваете мои заслуги…

Громыко не был склонен к сантиментам и перешел к делу:

– Хочу предложить вам место заведующего секретариатом. Как вы отнесетесь?

– Почту за честь и впредь работать с вами, Андрей Андреевич!

Громыко не без удовольствия посмотрел на молодого человека:

– В ваши годы – это большое повышение. Так скоро и послом поедете.

Рожков хотел выйти, но остановился:

– Я только должен вас поставить в известность, Андрей Андреевич, относительно своих родителей. Они жили в Киеве, в сорок первом эвакуироваться не успели, оказались в оккупации. И я ничего не знаю об их судьбе. Я же работал в Нью-Йорке, поехать в Киев не мог. Писал старым знакомым, никто ничего не знает.

Стоявший рядом офицер госбезопасности предположил:

– Может, их угнали немцы, когда отступали?

– Так война кончилась. Они бы давно вернулись. Боюсь, они погибли.

– Не хороните родителей раньше времени, – остановил его Громыко. – Думаю, они найдутся.

Громыко приехал домой раньше обычного. Ужинать не захотел. Сказал жене:

– Прогуляемся. Устал.

Почувствовав настроение мужа, Лидия Дмитриевна оделась потеплее – все-таки январь, и они вышли. Уже стемнело. На улице никого не было.

Андрей Андреевич взял жену под руку, сказал:

– Сегодня арестовали Полину Семеновну Жемчужину.

Лидия Дмитриевна вздрогнула:

– Жену Молотова?

Громыко рассказал:

– Меня днем вызвали в ЦК и познакомили с документами политбюро. Министерство госбезопасности и Комиссия партийного контроля представили Сталину записку о «политически недостойном поведении» Жемчужиной.

– Так прямо и написано? – ужаснулась Лидия Дмитриевна.

– Предложили исключить ее из партии, – продолжал Андрей Андреевич. – Разбирали на политбюро.

– И Молотов был там?

Громыко кивнул.

– Что-то сказал в защиту жены?

Громыко качнул головой:

– Не посмел. При голосовании воздержался. А потом вернулся домой и написал покаянное письмо: «При голосовании в ЦК я воздержался, что признаю политически ошибочным. Я голосую за это решение ЦК, которое отвечает интересам партии и государства и учит правильному пониманию коммунистической партийности».

– И что теперь будет? – спросила Лидия Дмитриевна. – Он же всю жизнь любит Полину Семеновну! Других женщин для него нет и быть не может!