…В мореходку я решил ехать сам. Преодолевая сопротивление родителей и учителей. Директор школы, в прошлом военный моряк, даже вызвал меня на задушевную беседу, когда я после 8 класса решил забрать документы. Он пытался уговорить, суровый наш директор Сергей Тимофеевич, но я был упрям. Как баран. Как стадо баранов. Стадо баранов, вбетонированных в землю по брюхо.

Это было первое мое «взрослое» решение и я ужасно им гордился. И расставаться с ним я не хотел. Почему именно мореходка? Вот до сих пор не знаю…

Вообще, когда классная руководительница и директор стали меня уговаривать не бросать школу, я был очень удивлен. Бескрайне удивлен. Я думал, что они наоборот устроят по этому поводу праздник. Потому что учился я в принципе хорошо, а вот с дисциплиной у меня было очень не очень. Совсем не очень. Отвратительно, если быть точнее. Если в школе происходило что-то из ряда вон – неважно, драка, протечка водопровода, дождь с градом или отключение электричества, учителя были единодушны в ответе на вопрос «кто виноват». До сих пор помню, как однажды меня вызвали к директору после того, как в спортзале обрушилось баскетбольное кольцо. И только опрос свидетелей, подтвердивших, что в этот день я прогуливал школу, спас меня от расправы. Но и тогда Сергей Тимофеевич, похоже, не до конца поверил, что я мог упустить такой случай. Вот так…

Единственное, в чем я был дисциплинирован и собран, был спорт. Я с упоением занимался санным спортом, ездил на тренировки и с температурой, и летом в дождь и вообще в любую погоду и в любом состоянии. На тренировках я не хохмил, не подстраивал тренерам пакости, а стиснув зубы, до изнеможения катался и катался… Пока ноги не начинали подкашиваться не то, что от тяжести саней, а от тяжести собственного веса. Я переворачивался, падал, сдирал кожу с локтей, бился головой и стенки виражей, но мне было плевать. Ради нескольких мгновений свистящего ветра в ушах и шипения разрезаемого сталью полозьев льда, я снова и снова лез на старт… Как Сизиф со своим камнем…

И вот, после 8 класса, переупрямив родителей и учителей, я уехал в Астрахань поступать. Конкурс был 5 человек на место. Но мне было плевать – я знал, что поступлю и поступил…

И сейчас, отучившись почти год, мы готовились к настоящему плаванию на настоящем паруснике. Первое в нашей жизни плавание…

Строго говоря, это было второе плавание. Первое было неудачным. Практика на нашем учебном судне «Михаил Корсунов», которое все называли «Мишка Косой» из-за постоянного крена на левый борт. Что-то там не рассчитали, когда из рыболовецкого судна делали учебное. И получился М. К. наклоненным на бок, как пьяный матрос.

Плавание было учебным – нас просто загрузили на «Мишку» перед самым новым годом и мы отправились бороздить Седой Каспий.

Но Каспий так и не дождался нас. Перед самым выходом в море, спустя три дня после отплытия, на судне случился пожар и «Мишка» лишился вала гребного винта.

Плавание накрылось. Мы отметили новый год у стенки ремонтного завода, под проливным дождем. В полночь Печенег с Чичей стащили из шлюпки ракетницу и устроили салют. После чего немедленно с берега пришли угрюмые мужики, оттаскали Чичу и Печенега за уши с благословения боцмана и ушли.

Оказывается, ракеты упали на территорию то ли заправочной станции для судов, то ли нефтехранилища.

В общем, 1 января огромный спасательный корабль «Свирепый» взял наше кособокое суденышко за ноздри и потащил обратно в Астрахань.

Настроение у всех испортилось.

Решив, что если вместо обещанного месяца практика закончилась через неделю, можно уехать домой, Парамон с Печенегом быстро заразили этой идеей всю группу. Заговор обретал конкретику. Чича постоянно агитировал меня присоединиться, напирая на то, что если сбегут все, то ничего не будет. Откуда он это взял, он не знал.