–Ну вот, ему завидовали-завидовали хмыри навроде Печенега, а потом взяли и все отобрали. Пича такой же. Сам ни хера не умеет и не хочет, а жрать вкусно на шару – это всегда пожалуйста.

–Антисоветская пропаганда, Женька, это называется.

–Да мне по фиг. Хоть как. Ты-то же понимаешь, что если бы не большевики, сидел бы сейчас во дворце, какао пил с шоколадом, да девок прислужниц за вином шугал бы в магаз.

Я засмеялся.

–Ладно, провокатор, пошли за сигаретами и пожрать чего-нибудь купим. Скоро Скорик с Чичей подвалят на пристань.

Мы пошли в магазин, обметая широченными клешами горячий астраханский асфальт. Я толкнул Женьку плечом и он широко улыбнулся.

Нам просто было хорошо идти вот так, обметая клешами асфальт, глазея на проходящих девчонок, лихо заломив фуражки на затылок…

В 16 лет еще остается полное ощущение, что мир принадлежит только тебе…

…На производственную практику я все-таки остался. Стало интересно и я как бы давал себе шанс еще раз попробовать моря. В конце концов, это была именно работа – та работа, к которой нас и готовили в бурсе.

Чича и Скорик ко мне не попали.

Чича подхватил какую-то кишечную инфекцию и лег в больницу, а Скорик не сдал сессию – его оставили на пересдачу.

Со мной и Парамоном попали Костя Перет и еще один парень из нашей группы – то ли Вася, то ли Вова по кличке Алеша. Почему Алеша – никто не знал, фамилия у него была Шилов.

Судно нам досталось неплохое – малый рыболовецкий траулер, котрый назывался просто и без затей «Килька».

Именно кильку мы и должны были ловить в Каспийском море.

Практика была рассчитана на три недели, при условии, что холодильник нашего МРТ заполнится, как тогда писали в газетах, «живым серебром».

Из этого серебра потом делали консервы.

Такие, с оранжевой этикеткой. «Килька в томатном соусе». Из этих консервов еще суп тогда варили – вкусно получалось…

Так вот, отчалили мы на нашей «Кильке», вышли в открытое море.

Команда – 6 человек, мужики суровые, грубые даже иногда, я по именам уже не помню их. Помню, что капитана звали Вогеныч – от Владимир Геннадиевич.

И боцман был маленький и верткий, очень пожилой, совсем не колоритный.

Не то что Канифолич.

МРТ – суденышко небольшое. Точнее – маленькое. Все пространство занимал холодильник для улова и траловое оборудование. Для кают и прочих удобств места почти не оставалось.

Мы вчетвером ютились в малюсеньком кубрике с крошечным, как пятак, иллюминатором.

Команде мы откровенно были до лампочки, поэтому мы маялись от безделья.

Вогеныч, каждый раз, когда видел нас, отворачивался брезгливо и сквозь зубы цедил:

–Ладно, вот косяк поймаем – наползаетесь еще.

Косяк – это скопище кильки – бывало, что косяки растягивались на несколько километров.

МРТ сильно качало, дизель заставлял вибрировать все вокруг, мы или валялись на шконках или под руководством боцмана наводили чистоту.

День на пятый-шестой плавания, наконец-то наткнулись на косячок кильки.

И вот тут уже нам пришлось несладко.

Команда, как заведенные, черпали кильку тралами, забивая холодильники.

Мы не спали трое суток, сорвали ладони до кровавых мозолей, у Кости началась морская болезнь и он то и дело под крики и свист команды бегал к леерам (такие тросики по бортам, чтоб не вывалиться) «позвать ихтиандра».

Мы провоняли рыбой и потом.

Болела спина, руки плохо сгибались и разгибались.

От морской соли волосы стали как солома.

Но ё…ный кнехт, мне все это очень нравилось!

Я с упоением принимал кошели трала, с которых водопадами лилась вода и в которых бились миллионы мелких рыбешек и открывал их, заворожено глядя, как сверкающая чешуей лавина с шелестом стекала в трюм.