Под лестницей было занято. Там уже лежали чьи-то ноги в поношенных ботинках. Остальное было скрыто под какой-то белой накидкой. Я мигом вспомнила скрюченное тело интеллигента, валявшееся ночью почти перед дверью. Скорее всего, позднее он перебрался на это место. Правильное решение. Удирая из дома в потемках, нам с Наташкой ничего не стоило по нему пробежаться.

Я сосредоточилась на правой ноге мученика и, стараясь не касаться ботинка, осторожно дернула за штанину. Повторить попытку не успела – над ухом прозвучал Наташкин голос:

– Бли-ин! А этот-то когда свалился? Неужели от резонанса, вызванного Димкиным падением? Ну ты, мать, сильна…

Наташка обернулась к Димке и поманила его рукой:

– Дим, хромай сюда. Жены с соболезнованиями все равно не дождешься, она тут, втихаря, между делом еще одного ухандокала. Впрочем, он здесь, кажется, с вечера… – Подруга наклонилась и уставилась на ботинки лежащего. – Дим, мне совсем не нравится этот тип. Похоже, он протянул ноги так, чтобы больше никогда не тратиться на обувь.

Мы с Наташкой расторопно подались назад. Я даже оставила попытку встать на ноги. Димка наоборот – прихрамывая, двинулся вперед. Какое-то время он пытался совладать с неподвижным телом на предмет обнаружения в нем хотя бы последних капель жизни. Тщетно! Оно напоминало манекен.

– Это не Ромик, – исходя нервной дрожью, сказала Наташка. – Это точно не его ботинки.

– Тогда сбегайте за ним!

Властный голос Димки был каким-то чужим. Раньше он никогда так не разговаривал. Даже когда срывался. Мы с Наташкой мигом взлетели наверх.

Комнаты второго этажа были пусты. Во всех, кроме комнаты Ромика, царил относительный порядок. В кабинете, как вчера мы с Натальей окрестили помещение, в котором обнаружили привязанного к креслу Ромика, было очень душно. Окно закрыто, словно на зиму. Включенное на полную мощность солнце накалило воздух не менее чем на тридцать пять градусов. В чисто вымытое стекло с силой билась большая черная муха. Легкий сквознячок от двери заставил ее остановиться и задуматься. Затем, воспользовавшись нашим с Наташкой замешательством, она тяжело взлетела и, сделав пару прощальных кругов вокруг люстры, с жутковатым гудением вылетела в коридор. Мы испуганно вжали головы в плечи. Сразу подумалось о покойнике.

– Третий этаж! – Наташка с силой потрясла головой, словно сбрасывая наваждение. – Я говорю, здесь еще третий этаж есть, мансардный. Только непонятно, как туда попасть. Лестница-то здесь и кончается.

– Давай поищем на первом.

– Логика у тебя!.. Если продолжения лестницы нет на втором, как оно может быть на первом?

– Очень просто. Что ей мешает брать свое начало из кухни или вообще из подвала и расти, не отвлекаясь на второй, прямо до третьего этажа. Скорее всего, в подвале сауна, а на самом верху какая-нибудь биллиардная. Одним словом, нежилые помещения. Причем соответствующие внешнему виду дома и участка – в стадии незавершенного строительства.

Дальнейший спор был прерван строгим окриком Дмитрия Николаевича:

– Ну в чем там дело?! Почему застряли?

– Дело в том, что здесь никого нет! – громко отозвалась Наташка.

Лестница на третий этаж и в самом деле брала начало из кухни, где имелась вторая дверь. Ступеньки располагались в специально пристроенном с внешней стороны дома отсеке, этаком выносном длинном «пенале», полностью заваленном стройматериалами. Дверь, ведущая на стартовую площадку «пенала», была закрыта на ключ, но он торчал в замочной скважине. Открывать ее не стоило, именно поэтому Наташка и открыла. На меня, зазевавщуюся, с грохотом выпала куча вагонки. Прилетевший на шум Димка долго возмущался нашей недогадливостью – Ромику ни к чему закрывать себя на самом верху столь изощренным способом: сначала непонятным образом добраться до мансарды, выпрыгнуть из окна, закрыть ключом кухонную дверь, ведущую на лестницу, а затем тем же непонятным способом снова вознестись наверх.