– Я займусь делом, а вы поговорите с ним, – сказала она.

Я стрелой бросилась через комнату.

– Отец, проснись, это я, Джоанна. Прошу тебя, проснись.

Он лежал, укрытый одеялом, и я потрясла его за плечо. Оно на ощупь было острым, костлявым. Видно, отец сильно похудел за это время.

Он не просыпался, и я почувствовала, как волна страха затопила меня. Неужели мой отец умер в камере? Я протянула руку, потрогала его густые волосы; я едва видела его в слабом свете свечи. Наконец голова под моими пальцами шевельнулась, человек повернулся и открыл глаза.

Это был не мой отец.

– Нет! – воскликнула я. – Этого не может быть!

Бесс подбежала ко мне:

– Что случилось?

– Это не мой отец.

– Ну что вы, госпожа! Кто же это может быть, если не ваш отец. Хотя…

– Что?

– Мы ведь не назвали фамилию Стаффорд. Наверное, в этом коридоре содержится еще какой-нибудь узник из благородных, и Том решил, что его-то мы и имеем в виду. О, Господи!

– Пошли обратно. Пусть Том отведет нас в камеру к отцу, – решительно заявила я.

– Нет-нет, госпожа. – Бесс покачала головой. – Это невозможно. Боюсь, Том и так уже заподозрил неладное.

И тут вмешался человек, лежавший на тюфяке, – он слышал наш разговор.

– Я вас знаю, – хриплым голосом произнес он. – Джоанна Стаффорд, что вы здесь делаете?

Я внимательно посмотрела на него. В его чертах не было ничего знакомого: огромные черные глаза на исхудавшем лице. Скулы торчат, бледные губы потрескались.

– Это же я, Чарльз. – Он говорил с каким-то надломом. – Чарльз Говард.

– Тот самый человек, за которого хотела выйти замуж леди Маргарита Дуглас! – ахнула Бесс.

Я не верила своим глазам: этот живой скелет ничуть не напоминал того безрассудного и чванливого юного Говарда, который много лет назад дразнил меня в Стаффордском замке.

– Чарльз, не может быть! Неужели это вы собирались жениться на королевской племяннице? – Он закрыл глаза и кивнул. – А ваш брат знает, что вы сильно больны? Герцогу Норфолку это известно?

Бедняга задрожал всем телом, и я испугалась, решив, что с ним сделался припадок. Но он смеялся. По изгибу губ я наконец узнала Чарльза.

– Прекратите. – Я похлопала его по трясущемуся плечу. – Вы сделаете себе только хуже.

– Я скоро умру от легочной гнили, Джоанна. Именно этого и хочет мой братец. Этого хотят все. Смерть – лучший способ решить все проблемы.

– Что вы имеете в виду?

– Ну как же, меня ведь обвиняют в государственной измене. – Он никак не мог отдышаться. – Вернее, нас обоих. Ах, Джоанна, если бы вы только знали, как она любила меня! Какие стихи писала… – Голос его захлебнулся в кашле.

И тут в разговор вступила Бесс:

– Она до сих пор любит вас, сэр. Я знаю. Я прислуживала ей.

Лично у меня это заявление вызвало большие сомнения. Бесс рассказывала лишь про то, что избалованная эгоистичная девица, недовольная наказанием, которому подверг ее дядюшка-король, постоянно закатывала истерики. Вряд ли ее беспокоила судьба несчастного возлюбленного. Но в душе я поблагодарила Бесс за доброту.

Казалось, слова служанки и в самом деле придали Чарльзу сил.

– Неужели Маргарита все еще любит меня? – Теперь он стал говорить быстрее. – Я думал, она тоже ждет не дождется, когда я умру. Тогда с разрешения короля она сможет выйти за кого-нибудь другого. – Он моргнул и оглядел нас с некоторым недоумением. – Но почему вы здесь?

– Скажите ему вы, госпожа, пока я буду менять белье, – проговорила Бесс.

Мы вдвоем без труда подняли исхудавшее тело с постели: Чарльз стал легким, как пушинка. Мы посадили беднягу на стул, и я рассказала ему обо всем: как сожгли Маргарет, как потом арестовали нас с отцом, как меня допрашивал герцог Норфолк и как мы с Бесс по ошибке попали не в ту камеру.