Грин поездку к Аурелии откладывал как мог. И только сегодня, увидев труп Анны, понял, что пришло время оборвать все кровоточащие нити, связывающие его с болезненным прошлым. Он не узнавал сам себя: бегать от боли не в его правилах, но именно это он и делал уже сколько лет – бежал. Поэтому детектив впервые за год позвонил доктору и обозначил, во сколько и на сколько сможет приехать. Она подтвердила встречу, и Грин отключился, не позволив себе получить лишнее мгновение на то, чтобы передумать.

Аксель уехал из управления. Мощный мотоцикл нес его за город по идеальному асфальту. Холодный ветер бил в шлем. Было непривычно без густой гривы волос, но он начинал входить во вкус, вспоминая.

Вспоминая самого себя.

В армию он ушел в шестнадцать. Готовился к ней еще с приюта. Когда Сара Оппервальд-Смол подписала документы на усыновление, юный Аксель не нашел в себе сил, чтобы рассказать ей о том, что он планирует стать военным. Сара видела его успехи и думала, что он свяжет свою жизнь с наукой. Грин и связал, но в другом качестве.

Шесть лет принесли ему больше, чем некоторым – десятилетия. В Треверберг он вернулся в двадцать три, получив серьезное ранение в голову. Командир тогда сказал: «Ты сможешь восстановиться на службе, если захочешь». Он не захотел.

Вариантов, где применить полученные навыки в мирном русле, было немного. Грин поступил в полицейскую академию и стал детективом. Всю жизнь он занимался расследованиями, поиском пропавших людей и ответов на вопросы. Всю жизнь в той или иной мере он занимался вопросами справедливости и влияния. Служба в полиции помогла ему спуститься со стратегических высот на тактические – и в какой-то степени найти себя. Найти, чтобы разрушить до основания все, чем он жил и дышал из-за глупого чувства, от которого не было спасения ни во время отношений, ни после.

С горькой усмешкой удивляясь собственной слабости, Аксель оставил мотоцикл и шлем на внешней парковке, подошел к охраннику, показал ему удостоверение. Тот кивнул, несколько секунд пристально вглядывался в лицо детектива, но пропустил без лишних вопросов: полицейского ждали.

Стремительным шагом Аксель пересек пространство внутреннего двора, опрятного, даже, скорее, вылизанного, добрался до второго поста охраны, снова показал документы. Его нашли в списках, проверили металлоискателем, пропустили. С каждым шагом Грин все глубже и глубже погружался во внутреннюю бездну, понимая, что, несмотря на такой большой промежуток во времени, он не готов.

Аурелия Баррон встретила его в кабинете, который располагался на первом этаже тюремного блока. Здесь все было так же, как в гражданской клинике, если бы не тройные металлические двери, охрана и кое-то еще: атмосфера. Здесь дышалось тяжелее. При виде Грина женщина поднялась с места и протянула ему руку, которую он пожал без каких-либо эмоций. Аурелия была красивой блондинкой, ухоженной, даже роскошной, но сейчас для него она являлась тем самым человеком, который заставляет тебя встать перед зеркалом и посмотреть в глаза самому себе и прошлому. Прошлому, которого стало слишком много. Грин знал, что такое терапия, и сторонился специалистов, даже если должен был взаимодействовать с ними по другим вопросам. Он свое уже отходил.

– Спасибо, что пришли, детектив.

Аурелия села в кресло напротив него, показывая, что пространство безопасно и она не прячется. Ее странные медово-янтарные глаза блеснули. Она обратила внимание на смену имиджа, но ничего не сказала, достаточно выдержанная, чтобы не задавать глупых вопросов.