– Узнаешь? – спросил Тимофей.

Илья подумал, что где-то он уже слышал об этих академиках, но Тимофея интересовали не слова, а голос, который спустя мгновение и Илье показался знакомым, и от его звуков у него внутри разлилась какая-то теплая волна.

– Ну вот, – удовлетворенно сказал Тимофей. – Появилась-проявилась.

– «Прах генерала Антона Деникина будет перезахоронен в Москве», – доносился из динамика Алин голос.

– Академики – это интересно, – заметил Леня, наливая себе водки в маленькую кругленькую рюмку. – У них там, наверное, все по науке, не то что у нас.

– Что ж, прям-таки все академики? – недоверчиво спросил подошедший Аганов, который не слышал начала.

– Все, – заверил его Тимофей. – Все как один. «Академики отделяются от государства», – повторил он Алин текст. – Это уже серьезно. Ты смотри, прямо академическое казачество обосновывается на окраинах государства Российского. Раньше на басурмана стояли вострой саблей, а теперь высокими технологиями. Только все равно конец известен: хоть на Луну они улети, и туда государство дотянется. Придет за ними. Белогвардейцев, вишь, и тех достало. Мы, народной милостью, всея Великыя и Неделимыя и Ракетно-Космическыя и Беспредельныя и Такая-Сякая государь и самодержец. Жалую вас орбитами великими, астероидами многими, спутниками верными, затмениями лунными и кораблями ракетными. А против марсианских тех людей на орбите стоять крепко. А царя с Кассиопеи воевать и Центавра-царя тож. А он, великий государь, службишки ваши попомнит. Ад астра, как говорится, пер орал.

Аганов с равнодушным видом подошел к столу, налил себе минеральной воды, но было заметно, что он вслушивается в каждое слово Тимофея.

– Раньше как в казачество принимали? – не унимался Тимофей. – В Сечь, в ту же Запорожскую. Приходит такой вот академик. «В Бога веруешь?» – «Верую». – «А ну, перекрестись». Перекрестился. «Ну ступай, сам знаешь в который курень». А сейчас: «Теории относительности доверяешь?» – «Угу». – «Число пи назови…»

Тимофею, что называется, попала в рот юродинка, но в этой компании имелся свой Петрушка. Это и был Леня, и он сопровождал Люсю – гонительницу мужикашек то ли в качестве просто водителя, то ли в роли именно одного из таких мужикашек.

– Ну зарабатываю, но что я вижу? – с горечью сказал Леня Аганову, крутым маневром низводя разговор в лирический регистр. – Что я вижу? – И Леня сокрушенно покачал головой, начинавшей уже плешиветь. – Представляешь, – он даже усмехнулся, как бы удивляясь той правде, которую собирался открыть, – в гараже пью. В га-ра-же, – подчеркнул он весь ужас своего положения. – На капоте. Устал я, Агаша, устал. Это не жизнь.

Конец ознакомительного фрагмента.