– Тогда куда?

– Лубянка. Там точно шамов найдем. Я почти уверен, что они там собираются, шаманят и рассказывают, что где делается, кто что видел, где поживиться можно. Но так говорят, что нормальный человек не поймет. По-своему, по-шамски, талдычат. Потом посидят, погудят свои дикие заговоры и разбредаются. Каждый, умножив знания, уходит по своим делам. И никто никому не говорит, куда, – рассказал Ждан.

– А нам польза от того какая? – поинтересовался Редедя, вытряхивая из кружки травинки от выпитого чая в угли костра.

– Я найду, кто куда пошел. Следы остались, дождя, поди, неделю не было, – уверенно сказал Ждан.

– Решено, веди! – объявил Остронег.

Спрятав в заплечные мешки свои длинные балахоны, привычные и нужные в Кремле, «Говорящие с мечами» выдвинулись в поход. Теперь они шли как боевой отряд, не скрывая своего оружия.

Густые заросли векового соснового бора заканчивались у полотна широкой дороги. Деревья не смогли пробить древнюю плитку Никольской улицы. Невысокие дома старинной постройки тоже сопротивлялись разрушению, их только сковали корни неведомых растений и хищные лианы. Ветром унесло запахи прелой хвои. Открытое пространство лишило людей хоть какой-то иллюзии безопасности.

Взяв мечи на изготовку, группа шла по узкой улице. Казалось, ничто не нарушало спокойствия утренней Москвы, но тишина пугала. Слишком уж безмятежной она была.

– Смотри. Ты то же самое подумал? – спросил у Ждана Остронег.

– Да, это помет бага, – ответил Ждан и ткнул носком сафьянового сапога круглый твердый комок. Тот, сухо тарахтя на стыках тротуарных плит, покатился по улице.

– Дня три ему, – сделал вывод Ждан.

– Давно тут были…

– Они тут и не бывают. Они из тоннелей наружу вылезают. Охотиться и гадить. Такая мерзость, что…

Какая мерзость, он рассказать не успел. Чудом сохранившиеся решетки ливневой канализации взлетели сразу в трех местах, будто их выкинуло вышибным зарядом, и следом на поверхность выбрались, неприятно шипя и шустро перебирая конечностями, дюжина багов-руконогов. Один из них, не спуская с людей взгляда громадных фасеточных глаз на человеческом лице, спокойно отбил задней лапой упавшую на него чугунную решетку, словно это был клочок бумаги. Решетка отлетела в сторону и впилась ребром в каменную стену. Баги не спешили нападать на людей. Они выстроились подковой, чтобы обойти отряд с флангов, и встали на четыре задние лапы, подняв передние сегменты туловищ в позе нападения. Пытаясь запугать людей, они шипели и хаотично водили передними конечностями.

– Вот же дерьмо, – выругался Одинец. – С утра день испорчен.

Группа построилась в боевой клин – впереди гигант Редедя, справа Ждан и Остронег, слева Одинец и Оселя. Держа мечи двумя руками, они не стали ждать, пока баги начнут атаку, и медленно, но решительно двинулись им навстречу. Руконоги, привыкшие, что добыча сразу пытается скрыться, нервно перебирали ногами на месте, но отступать не думали. Обычная тактика багов – испугать жертву, а потом молниеносно догнать и напасть со спины – не сработала.

Люди приближались неотвратимо. Когда между противниками осталось меньше метра, произошло то, чего меньше всего ожидали руконоги. Ждан и Одинец припали на одно колено, а Редедя, используя товарищей как трамплин, прыгнул вперед. В головокружительном кувырке он перелетел через бага, стоящего в центре. Меч описал большой круг; приземлившись, Редедя стал в боевую стойку. А средний баг, так и не шелохнувшись, распался на две аккуратных половинки, залив улицу смердящей желто-гнойной кровью. Редедя ухитрился попасть точно между хитиновых сегментов, защищающих тело твари. Глаза на двух половинках человеческого лица еще вращались в агонии, словно искали врага, но когтистые ноги уже не дергались. Баги, оказавшись в окружении, истерично зашипели. Они делали выпады, стараясь достать людей своими бронированными лапами. Одного удара когтистой конечности было достаточно, чтобы распороть тело человека от груди до станового хребта.