– Что-нибудь узнали? – подошла к судебному следователю игуменья Маргарита. – Кто же совершил неслыханное святотатство? Сейчас у православных праздные дни, со всей России верующие в Казань идут. Вот только у всех у нас тоска на душе. По всей губернии уже печальная новость разошлась, через день-другой вся православная Русь скорбеть станет. Не обиделась бы на нас Матерь Божия, – перекрестилась настоятельница обители.

– Кое-что мы отыскали. Жемчужины, обрывки лент. Думаем, что это с Казанской иконы Божией Матери слетело или с образа Спасителя. Можете взглянуть? – Шапошников вытряхнул из конверта на ладонь несколько перламутровых горошинок.

Не по-старчески свежее лицо слегка просветлело от надежды:

– Это с оклада Казанской иконы Божией Матери. Узнаю каждую жемчужинку. Но все-таки лучше обратиться к монахине Варваре, она у нас заведует золотошвейной монастыря. Знает ризу каждой иконы, многие жемчужинки сама прилаживала. Пойдемте, я вас сопровожу.

Они прошли мимо пруда, в котором, горделиво распрямив шеи, плавали три лебедя – два белых и один черный, мимо двух бревенчатых изб, где размещались трапезная с хлебной и квасной, и вошли в третью, где были ткацкая и рукодельные мастерские.

За ткацкими станками сидели послушницы и монахини, не поднимая голов от красочных полотнищ, и ткали покрывала. У одного из станков, что-то подсказывая послушнице, стояла гибкая высокая инокиня лет сорока пяти с приятным лицом и большими доверчивыми глазами.

– Варвара, подойди сюда! – позвала игуменья наставницу.

Монахиня немедленно подчинилась.

– Слушаю, матушка.

– Вот сейчас господин судебный следователь тебе покажет предметы, найденные у монастырской изгороди, а ты скажи, где ты их видела.

– Извольте глянуть, – разжал Александр Степанович пальцы. – Встречали ли вы такие вещи?

Глянув на раскрытую ладонь, монахиня немедленно ответила:

– Как же не встречать? Эти три большие жемчужинки были закреплены на ризе Чудотворной иконы Богоматери. Эти четыре – на окладе над ее головой, вот эти три маленькие – на одеянии младенца Христа.

Ссыпав жемчужины обратно в конверт, Шапошников открыл следующий:

– А вот эти вещи откуда будут?

– Вот этот кусочек от шелковой ленты, к которой крест золотой был привязан, а висел он на образе Спаса. Украшен он был ярко-красными рубинами.

– Вы не могли ошибиться?

– Да как же можно, барин? – едва не обиделась Варвара. – Сколько же раз я перед этой иконой на коленях простояла. Сколько раз ризы перешивала. Каждая из них у меня и сейчас перед глазами.

– Что ж, вы нам очень помогли. – Глянув, как инокиня тактично отступила в сторону, поинтересовался у настоятельницы. – А со сторожем можно поговорить?

– Можно. Сейчас он у себя, – величаво проговорила игуменья. – Следуйте за мной.

Они прошли к сторожке, притулившейся правым боком к каменному строению. Хлипкая дверь оставалась открытой. Через проем был виден худой старик с помутненным взглядом. Он казался таким же старым, как и иконы, которые он охранял до последнего времени.

Углядев игуменью с сопровождающими, что направлялись в сторожку, почтительно поднялся. Прошаркал два шага до порога и остановился. В старческих потемневших глазах – легкая тревога.

– Федор, тут к тебе господа из полиции пожаловали. Допросить тебя хотят. Отвечай им прямо, как есть, – строго напутствовала игуменья. – А то я тебя знаю, плут старый!