– Но… Но у Ромки нет никакой машины, Ксюш! Нет, и не было! Он же… – на языке противно вертелось слово «нищий», но она нашла ему приемлемую замену. – Он не настолько обеспечен, чтобы позволить себе автомобиль.

– Уж не знаю, насколько он там у тебя обеспечен, или нет, но за рулем был именно он, поверь.

И она поверила!

– Катька выбралась следом почему-то с заднего сиденья. И кажется, нервничала.

– Почему нервничала? – Внутри тоненько заныло, и она наконец-то поняла, что все это правда и что Ксюша совсем не врет, а говорит чистую, откровенную, обнаженную правду.

– А я знаю? Оглядывалась все время и губку нижнюю все закусывала. Ну, ты знаешь, как она это умеет.

Александра знала, и сотню раз пыталась скопировать эту неподражаемо прелестную привычку своей лучшей подружки. Простаивала перед зеркалом часами, терзая крепкими зубами свою бледно-розовую плоть. То с одной стороны закусит, то с другой, то посередине.

Не получалось, хоть ты тресни! Ее личный рот совершенно не хотел капризно выгибаться, и прикушенные губы потом долго болели и шелушились.

– Потом о чем-то переговорила с Романом твоим и нырь в калитку. Он следом. Ну, а я… – Ксюша неожиданно замялась.

– А ты что?

И в самом деле, что она? Поспешила уйти, начала подслушивать или подглядывать, а может, в гости напросилась. Они же были знакомы, почему бы не зайти, раз увидела.

– Ну, а… это… Ноги ополоснула, вытерла, обулась и подошла к своему забору. Он как раз к стенке ее дома примыкает. Я вовсе не хотела подслушивать, поверь!

Не поверила. Хотела и подслушивала, дураку ясно.

– И что там? – Александра зажмурилась покрепче, пытаясь удержать проклятые слезы, начинавшие красться из глаз.

– А там стоны, ахи, скрип, дальше ты знаешь, не маленькая же, Сань! Что ты в самом деле?! И вот я уехала потом, а они все там были. Машина, говорят, и сейчас там стоит.

– Кто говорит? – ахнула Александра, моментально представившая себе ночное Ксюшино бдение возле машины, на которой приехала на дачу ее подружка и любимый.

– Так моя соседка ночевала на даче, утром на работу поехала прямо оттуда. Она и сказала, что растопырились посреди дороги, пришлось объезжать по другой дорожке. Так вот…

Ксюша ненадолго замолчала, мелко и часто дыша. Александра почти не дышала, так ей казалось. Сидела, погруженная в темноту и представляла, представляла, представляла.

Как Ромка кроет крышу бабушкиного дома. Как копает ее заросший мальвами огород и разбивает потом на нем грядки. Она лично ради такого случая даже в треклятое общество огородников вступит, и огурцы научится солить впрок, если они уродятся, лишь бы…

Лишь бы все это было неправдой! Лишь бы Ксюша взяла вдруг и ошиблась.

– Поезжай туда сейчас и посмотри! – вдруг скомандовала та ей.

– Куда?! Зачем?!

Александра моментально сжалась в маленький тугой комок, зарывшись по самый нос в мохнатую цветастую ткань.

Никуда она не поедет! Нет ее здесь! Она спряталась!

Так обычно она поступала в своем счастливом избалованном детстве, когда бабушка заставляла ее что-нибудь делать. Помогало раньше. Бабушка ее искала, упорно обходя накрытую с головой Александру стороной. Притворно ахала, всплескивала руками, искала, не находила, разумеется, и отступала.

Ксюша не была ее бабушкой, она страдала патологической настойчивостью, и она снова скомандовала ей:

– Поезжай и накрой с поличным этих голубков! А то они у тебя вечно все в шоколаде, а я… Я для тебя пустое место!

Разговор закончился в этом месте. Ксюша отбилась. А Александра упала, как сидела – комочком – на диван и расплакалась.