– Нас ведь будет сопровождать Брэм Стокер?

– Брэм? Нет. Зачем?

– Почему бы нет?

– Я отправила его на восток пешком.

– Пешком?

– Ну, сначала он сядет на поезд. А затем пойдет своим ходом.

– Но у тебя же были на него другие планы, – напомнила я.

– И ты с неодобрением отнеслась к моей типичной женской слабости, когда я вознамерилась положиться на спутника мужского пола. Я решила, что ты была права.

– Я всего лишь указывала на противоречивость твоей натуры.

– Это было правомерное замечание. Я исправилась.

– Но… я говорила не всерьез.

– Какая жалость, – пробормотала она. – Брэм сегодня покинул Париж утренним поездом. Подозреваю, мы не скоро увидим его.

– Значит, он выдвинулся на восток навстречу приключениям, пока Шерлок Холмс ведет расследование в лондонском Уайтчепеле, а мы всего-навсего собираемся посетить собор Парижской Богоматери?

– И это настоящее архитектурное приключение, – произнесла, надевая перчатки, Ирен почти с таким же благоговением, с каким могла бы говорить об искусстве Нелл. – Будь терпеливее, Пинк. В мире происходит гораздо больше всего, чем дано постичь даже Нелли Блай.

День выдался великолепный. Париж сиял под синим небом, украшенным мраморными прожилками бледных облаков. Аромат цветущих почек и нарождающихся листьев пересилил даже извечный запах лошадей, который царит во всех крупных городах.

Ирен была облачена в бледно-желтое платье из шелкового фая и атласа, окаймленное блондами, с очень стильными рукавами три четверти – она могла бы позировать для портрета какому-нибудь художнику-академисту. Поверх нежного наряда она накинула черный платок-фишю – изысканную накидку без рукавов из лент и кружева, которая на тонкой талии подхватывалась атласным поясом, а сзади и спереди образовывала баску. Вместо капора на примадонне была широкополая шляпа, которая сейчас стремительно входила в моду.

Признаю, у меня дух захватывало от чувства стиля моей наставницы, хотя ее поведение и озадачивало меня. Никто бы не догадался, что каких-то сорок часов назад она понесла тяжелую личную потерю. Полагаю, это свидетельствует о сценических навыках, которые она приобрела, будучи оперной певицей. Потрясенное оцепеневшее создание, которое я имела несчастье наблюдать в течение нескольких часов отчаяния, теперь было надежно заперто в глубинах ее сознания.

Она остановилась на людной площади перед великим средневековым собором, ожидая, пока отъедет повозка, и вертела зонтиком от солнца с черным кружевным краем над укрытыми в тени плечами – изнеженная светская красавица.

Видимо, уловив мое неодобрение, примадонна улыбнулась и произнесла:

– За нами раньше уже наблюдали здесь, Пинк, под покровом ночи. Возможно, они возобновят слежку, даже – и особенно – при свете дня.

– Ты подозреваешь, что эти заговорщики из тех, кто остался в Париже?

– Я подозреваю, что некоторые из них никогда его не покидают. Да и зачем? Это их заговор и их город.

Я искренне запуталась, и мне не хватало зонтика, которым можно было бы так обворожительно вертеть, – только крепкая трость для опоры.

Ирен начала движение, но замерла, чтобы осмотреть стену ничем не примечательного здания на площади перед собором. При этом она умудрилась уронить вязанный крючком ридикюль.

Я уставилась на упавший предмет и вдруг осознала, что, судя по способу исполнения, скорее всего, то была работа Нелл. Эта женщина беспрестанно занимала себя бессмысленным рукоделием, что невероятно раздражало. Тем не менее в безмолвно оброненном напоминании о ее присутствии и в то же время отсутствии было нечто невыносимо трогательное.