Мало кто остался тогда в стороне от военной темы.

В редкой сейчас книжке «Война и стратегическое сырье» (1942) академик А. Е. Ферсман восторженно, даже поэтически, как только он умел, описывал скорые сражения (разумеется, с точки зрения ученого):

«Летит эскадрилья бомбардировщиков и истребителей в темную осеннюю ночь – алюминиевые коршуны весом в несколько тонн из сплавов алюминия: дуралюминия или силумина. За ними – несколько тяжелых машин из специальной стали с хромом и никелем, с прочными спайками из лучшей ниобовой стали; ответственные части моторов – из бериллиевой бронзы, другие части машин – из электрона – особого сплава с легким металлом – магнием. В баках – или особая легкая нефть, или бензин, лучшие, чистейшие марки горючего, с самым высоким октановым числом, ибо оно обеспечивает скорость полета. У штурвала – летчик, вооруженный картой, покрытой листом прозрачной слюды или специального борного стекла. Ториевые и радиевые светящиеся составы синеватым светом освещают многочисленные счетчики, а внизу, под машиной – быстро отрываемые движением специального рычага авиационные бомбы из легко разрывающегося металла с детонаторами из гремучей ртути и целые гирлянды зажигательных бомб из металлического порошка алюминия и магния с окисью железа…

То приглушая мотор, то запуская его на полный ход, так что от шума пропеллеров и моторов эскадрильи бомбардировщиков дрожат стены и трескаются стекла, коршуны противника спускают на парашюте осветительные ракеты. Мы видим сначала красновато-желтое пламя медленно спускающегося факела-люстры, – это горит специальный состав из частиц угля, бертолетовой соли и солей кальция. Но свет постепенно делается более ровным, ярким и белым, загорается порошок магния, спрессованный с особыми веществами в ракете, порошок того металлического магния, который мы так часто зажигали для фотографической съемки, иногда с примесью зеленовато-желтых солей бария…

Заговорили зенитки, следящие за пикирующим полетом коршуна. Шрапнели и осколки зенитных снарядов осыпают вражеский самолет, и снова хрупкая сталь, сурьма и взрывчатые вещества из угля и нефти вводят в действие разрушительную силу цепных химических реакций. Эти реакции, которые мы называем взрывом, протекают в периоды тысячных долей секунды, создавая колебательные волны и механические удары огромной силы. Вот – удачный выстрел. Пробито крыло налетевшего коршуна, и тяжелым грузом, с остатками бомб, летит он на землю. Взрываются бензиновые и нефтяные баки, рвутся не сброшенные снаряды, сгорает и превращается в кучу бесформенного окисленного металла многотонный бомбардировщик из алюминия, созданный человеческим гением и человеческой злобой для уничтожения другого человека. «Фашистский самолет сбит», – гласит краткое сообщение прессы. «Сильнейшая химическая реакция закончена, и химическое равновесие восстановлено», – говорит химик. «Еще один удар по фашистской своре, по ее технике, живой силе и нервам», – говорим мы. Свыше 46 элементов участвует в воздушном бою – больше чем половина всей Менделеевской таблицы…»

Поистине военно-геохимическая поэма!

Успех «Первого удара» определился не только точным совпадением взглядов автора и официальной доктрины, но и несомненным литературным талантом Шпанова. В последние годы у нас принято презрительно, в лучшем случае снисходительно относиться к написанному в СССР в сороковые-пятидесятые годы. Конечно, это происходит из-за постоянной политизированности общества. Собственно литература остается как бы вне внимания. Да, в повести Шпанова густо сплетены элементы фантастические, героические, производственные. Да, летчик Сафар мелодраматично сверкает глазами: «Жалко, не я распоряжаюсь историей, а то драка была бы. Без драки Европу не привести в порядок!» Но разве не мечтали «привести Европу в порядок» герои Алексея Толстого, Ильи Эренбурга, Бруно Ясенского, Сергея Буданцева, Григория Адамова, Абрама Палея и многих других? Героические летчики Шпанова прекрасно знают свое дело. Потому к ним и отношение особое.