Масштабы событий тоже резко расширились.

Вот как советский летчик Лебедев объясняет свой замысел:

«Давно ли Блерио перелетел через Ла-Манш? Тогда весь мир взволнованно говорил об этом «чуде». А теперь ни дальние расстояния, ни высокий стратосферный потолок, ни крейсерская скорость порядка 500 километров в час, ни полеты в неблагоприятных метеорологических условиях не удивляют и не смущают советских пилотов и штурманов. Еще в 1934 году советские летчики Громов, Филин и Спирин покрыли без посадки по замкнутой кривой 12 711 километров. Летом 1936 года Чкалов, Байдуков и Беляков по Сталинскому маршруту пролетели в труднейших арктических условиях без посадки 9 374 километра. Эти же Герои Советского Союза через год продолжили Сталинский маршрут, открыв кратчайший путь из Москвы в США через Северный полюс. Вскоре Герои Советского Союза Громов, Юмашов и Данилин по той же трассе – через Северный полюс, Канаду и США – пролетели из Москвы до границы Мексики, покрыв по прямой свыше 11 000 километров. А замечательный полет Коккинаки?.. С тех пор все важнейшие рекорды авиации, особенно по дальности, высотности и полетам с полезной нагрузкой, крепко держатся в руках советских летчиков…» С карандашом в руке Лебедев уверенно заявлял: «Планируемый мною перелет – серьезное предприятие! Водопьянов мечтал о Северном полюсе, Георгий Байдуков – о кругосветном путешествии через два полюса, а я… Тридцать тысяч четыреста пятьдесят километров без посадки – прямо к антиподам…»

В первом варианте романа («Истребитель 17-Y») таких лекций было много, в новом издании («Истребитель 2Z») вся книга превратилась в плакат: черные, как ночь, враги, светлые, как майское утро, друзья. Все тот же Урландо – мрачный гений, изобретатель чудовищных лучей смерти – угрожает молодой Советской стране. Он захватывает летчика Лебедева в плен, а затем отправляется в логово своих заклятых врагов, то есть в цветущую молодую Россию, потому что до него дошли смутные слухи о том, что советские ученые самостоятельно добились полученных им результатов и даже пошли в своих исследованиях дальше. Опрокидывая в рот очередную рюмку «Черри-Чоис», Урландо постоянно напоминает себе: «На земле должны властвовать только мы, представители высшей расы. Вот я – седьмой потомок знаменитого корсара «Золотого Старлатти», владыки Адриатического моря. Он был грозой Средиземноморья. Седьмой потомок его удивит мир. Седьмой – это я».

Претерпев массу поразительных приключений, Урландо выясняет, что советские ученые и впрямь получили совершенно удивительные результаты, правда, не в сфере вооружения, а в сельском хозяйстве. Скажем, построили машину, которая, выйдя в поле, одновременно и удобряет, и засеивает его за счет новых химических веществ. Это сокращает время от посева зерна до жатвы до одних суток! Даже для сурового 1939 года это звучало вызывающе. Критик А. Ивич корил автора: «Доводить замечательные труды Лысенко до такого абсурда, как созревание пшеницы через двадцать четыре часа после посева – значит, невыносимо опошлять серьезное дело!»

В финале романа советские бойцы лихо разделывались с Урландо.

Одна из иллюстраций в книге так и была подписана: «Враг разбит на его собственной территории». Тайна мрачного гения перестала быть тайной, и, как это ни странно, Урландо полностью раскаивается.

«Когда-то, – говорит он, – я мечтал о мировой славе и почестях, мечтал о триумфах в стенах самых знаменитых академий мира, мысленно видел себя делающим доклад нобелевскому комитету о своих работах и изобретениях. Но, запутавшись в паутине провокаций, полицейских связей, шпионажа и диверсий, я скатился по наклонной плоскости. И вот логика событий привела меня в качестве пленника в штаб фронта Красной Армии, поставила перед лицом специальной комиссии, возглавляемой моим бывшим пленником, генералом Лебедевым».