Остановив джип, я вдруг с ужасом поняла, что забыла в своей машине сумку, а вместе с ней – мобильник. В глазах потемнело. Даже если телефонные линии не работают, лишиться возможности позвонить Эндрю или еще кому-то было выше моих сил. Я затравленно огляделась – вроде никого, – заперла все двери и перелезла на заднее сиденье. Под ковриком обнаружилась монтировка. Эта штуковина и маленький фонарик – больше ничего полезного в джипе не было.

Усевшись обратно на водительское сиденье, я вся обратилась в слух, готовая рвануть при первых признаках ходячих мертвецов. Сердце обрывалось и ухало в пропасть всякий раз, когда порыв ветра шелестел ветвями деревьев или травой. Я растерянно напевала какой-то мотив, грызла ногти, проверяла шнурки на кроссовках и молилась, молилась, молилась.

К вечеру нервы у меня были на пределе. Тщетно я старалась не думать о Джоне, чью семью так безжалостно расстреляли, и о том, с какими ужасами мне предстоит столкнуться в Андерсоне. В каком-то смысле, скорые на расправу солдаты даже к лучшему – меньше тварей попадет в город.

По земле поползли длинные тени, а вскоре на небе показалась луна. С наступлением темноты резко похолодало. Я дрожала в своей больничной униформе, сетуя, что не захватила ничего потеплее, и лихорадочно растирала ладони и плечи, чтобы хоть немного согреться. Скоро пора выдвигаться в лес, уповая только на слух и монтировку. Впрочем, от монтировки толку в этом деле мало. Сегодня всем известно, что убить зомби можно лишь прямым ударом в ствол мозга. Здесь сподручней пистолет или нож. Монтировкой так просто череп не пробьешь, и вряд ли кто-то станет ждать, пока у меня получится это сделать.

Поразительно, что может сделать воображение с человеком. Сердце у меня колотилось, как у заправского бегуна, спина покрылась холодным потом. С каждым новым приступом страха я упорно напоминала себе, что нужна девочкам. Бедняжки наверняка напуганы до смерти, но, что бы с ними ни случилось, я должна быть рядом.

Мы побежали к машине. Зои пригнулась – то ли инстинктивно, то ли подражая мне. Через два дома от нас грянул выстрел – мой сосед Лайл Эдсон размозжил череп незнакомцу, посягнувшему на его крыльцо. Мимо, завывая сиреной, промчалась «скорая» с распахнутыми задними дверцами, которые громко хлопали на поворотах.

– Папочка, – позвала Зои с неприкрытым страхом в голосе.

Страхом, от которого я обязан был защитить ее любой ценой, но не смог, оказавшись бессильным перед лицом обрушившегося на нас кошмара.

Руки у меня тряслись, и ключ никак не хотел попадать в замок.

– Папочка, – снова позвала Зои.

– Сейчас, милая, – откликнулся я, ругая свои трясущиеся руки на чем свет стоит. Наконец мне удалось засунуть ключ в замочную скважину и повернуть его. В ту же секунду Зои стиснула мою ладонь.

– Папочка! – завопила она.

Я обернулся: к нам ковылял полицейский. Рот широко открыт, из глотки вырывается заунывный стон. Я схватил биту, которую прислонил к дверце, пока возился с замком, и шагнул вперед, загородив собой Зои.

– Стоять!

Полицейский продолжал идти.

– Если вы меня понимаете, прошу, остановитесь, иначе мне придется применить силу, – предупредил я и угрожающе выставил биту.

Дочка вцепилась в мою штанину, и я покрепче сжал рукоятку.

– Зои, закрой глаза.

Я встал в позу отбивающего и уже приготовился ударить, как за спиной прогремел выстрел. Полицейский рухнул как подкошенный. Чуть поодаль стоял Лайл Эдсон с винтовкой наперевес.

– Спасибо, – кивнул ему я.

– Забери у него пистолет и вали отсюда вместе с ребенком к чертовой матери, – посоветовал Лайл.