«Возьми», – раздалось у меня в голове, и я послушно протянула руку. Миг – и у меня на безымянном пальце правой руки оказалось кольцо – серебряное, простое, без изысков. Оно было ровно в пору – ни маленькое, ни большое – и казалось красивым.

Джульетта улыбнулась.

– Вот и все, – сказала она, замерцала, как звезда, и исчезла, растаяв в воздухе.

Голова закружилась. Ноги подкосились. Воздуха стало не хватать. Сердце объяла странная болезненная радость, как после бесконечно долго расставания. Но она была недолгой – словно горячая обжигающая вспышка.

Не понимая, что происходит, я пошла вперед к огромному костру, желая протянуть к нему ладони и согреть их. И за огнем, на другой половине подземной пещеры увидела его – Ярослава. Он стоял, растерянный, не понимающий, что происходит, с широко распахнутыми глазами и влажными волосами, облепившими лицо, и смотрел сквозь пламя на меня.

Мы глядели друг на друга молча и вдруг улыбнулись – с неожиданной теплотой и непонятной нежностью.

Пламя взметнулось, затрещало, заискрилось золотом… А потом вместо Ярослава по ту сторону огня я увидела себя. Как в зеркале.

Новая вспышка темноты, окаймленная узором искр, вновь поглотила нас обоих.

И последнее, что я видела – свое удивленное лицо, пропадающее во тьме.

***

Настя ушла, гордо расправив спину, и нужно было бежать за ней, схватить за руку, развернуть к себе и показать, кто из них владеет ситуацией, или хотя бы осуждающе смотреть ей вслед. Но вместо этого Ярослав смотрел в черную озерную воду, сжав кулаки и крепко стиснув зубы.

Его переполняли совершенно противоположные чувства: звездная смесь нежности, желания и совершенно чего-то непонятного, глубокого и искреннего, и холодная, леденящая ладони ярость.

Настя была хороша – она буквально заставила Яра потерять голову, забыть обо всем и наслаждаться только ею одной, ее губами, телом, духами с ароматом свежести и пломбира. И она же заставила ненавидеть ее – с той же силой, неистовой и заставляющей до боли сжимать кулаки.

Дыхание Яра все еще было тяжелым – то ли от жарких поцелуев, то ли от гнева.

– Ты пожалеешь, – тихо проговорил парень, стараясь дышать ровно. И он верил своим словам. Она ответит за все унижения, за каждый свой шаг по его растоптанной гордости. За все свои слова и взгляды. За самонадеянность.

Немного успокоившись, Ярослав, чувствуя себя деревянным, направился к коттеджу, который снимал вместе с друзьями. Лучше бы он уединился с той очаровательной брюнеткой в коротком голубом платье и был бы сейчас не один, а в ее не менее очаровательной компании. И без обломов.

Вот только вызвала бы она в нем столько чувств и эмоций?

Нет.

Так выводить из себя Ярослава получалось только у одного человека – Анастасии Мельниковой. За что она обязательно в скором времени поплатиться – Ярослав был в этом уверен. Пусть не сейчас, позднее, но ведь не зря говорят, что месть – холодное блюдо. Что там для девиц возраста Днища самое главное? Любовь? Свадьба? А если он соблазнит Мельникову, влюбит в себя и бросит перед самым бракосочетанием? А лучше – в день свадьбы. Вот умора будет! Ха!

Разозленный Яр почти как наяву видел рыдающую Настю, облаченную в пышное белоснежное платье а-ля пирожное. «Не бросай меня! – говорила она, трагически протягивая к нему руки. – Я не могу без тебя жить!» Тогда ему останется лишь напомнить, какой она была высокомерной, и гордо уйти, бросив ее утопать в слезах и сморкаться в километровую вуаль.

Эта фантазия развеселила парня, и он ухмыльнулся, как сыч.

База отдыха погрузилась в сон – почти все постояльцы, скрываясь от назойливого ночного холода, спрятались в комфортабельных домиках. Только у одного из них (кажется, это была администрация) сидела перед горящим костром длинноволосая девушка с гитарой в руках и пела – что-то из раннего творчества Аларма. Ярослав смутно помнил эту песню, но стоило ему услышать высокий женский голос и знакомые аккорды, как в голове сами собой всплыли забытые слова: