– Черт.

Как же хочется швырнуть скотчем в белку или в малиновку. Катушка тяжелая, словно сделана из железа. Наверное, такой можно даже кого-нибудь покалечить. Клэр, вероятно, полегчало бы немного.

Но вместо этого девушка принимается оглядываться по сторонам: кого бы попросить о помощи? Мать с дочками уже ушли, девчушки скачут вдалеке по дорожке. Остается та женщина за столом. Она сидит, уставившись в пустоту, и раскачивается взад-вперед в такт неслышной молитве.

– Извините… – Женщина не отвечает, и Клэр приходится кричать: – Извините!

Сумасшедшая замирает и оглядывается. Ей, может быть, лет пятьдесят, а может, и все семьдесят – по виду точно не скажешь. Неровно подстриженные седые волосы цветом напоминают грязную мыльную воду в кухонной раковине. Лицо все в морщинках. Она наверняка слишком много времени проводит на солнце.

– Можно попросить вас об одолжении? Мне нужна помощь.

Старуха кивает и, что-то бормоча себе под нос, встает со скамейки и ковыляет к Клэр, переваливаясь, как утка. Судя по запаху, моется она нечасто. Оба глаза закрывают пятна катаракты. Улыбка (если это, конечно, улыбка) обнажает передние зубы, нескольких не хватает.

– Нужна помощь? – повторяет старая карга скрипучим, как несмазанные петли, голосом. – Я помогу. Какая тебе нужна помощь? Скажи. Скажи-ка, милая.

– Как вас зовут?

– Миссис Строухакер, – представляется старуха.

Клэр объясняет, чту именно нужно сделать: медленно обмотать скотч вокруг лонгета из палочек, от локтя и до запястья, а потом пропустить его между большим и указательным пальцем.

– А почему к доктору не идешь? – Миссис Строухакер дотрагивается до колена Клэр. – Тебе, милочка, врач нужен. Нормальный гипс, а не эти веточки.

– Я не могу пойти к врачу, – отвечает девушка безжизненным голосом.

Старуха замолкает, оглядывается по сторонам, облизывает губы и наконец соглашается помочь. Пятна катаракты похожи на две молочные лужицы. Как эта женщина вообще еще что-то видит? Суставы на руках у нее распухли, но она довольно ловко обматывает скотч вокруг руки Клэр. Получается похоже на мумию.

– Вот так? – шепчет карга себе под нос. – Да. Да. Вот так. Хорошо.

Девушка просит старуху проделать ту же операцию еще раз, и еще, пока рука ее не покрывается трехслойными доспехами.

Сверху Клэр натягивает рукав рубашки. Теперь импровизированный гипс почти не заметен – видно только краешек серебристой «митенки», из-под которой торчит белый кончик футболки.

– Ну вот, – кивает старуха, – неплохо получилось.

Клэр благодарит ее за помощь. Но женщина не спешит возвращаться на свою скамейку. Сидит рядом и таращится молочно-белыми глазами, чуть улыбаясь. Потом накрывает ладонь девушки своей, сухой и легкой, словно лист бумаги. Может, пытается подбодрить?

– Хочешь судьбу узнать?

– Что, простите?

– Я умею гадать. Предсказывать судьбу. По картам, на кофейной гуще, по ладони. Хочешь, прочитаю твою? Делать-то все равно нечего.

– Давайте, – соглашается Клэр.

– Да, судьбу все хотят знать. Все. – Старуха проводит пальцем вдоль линии на ладони Клэр. – Но учти: как только ты узнаешь судьбу, ее уже нельзя будет изменить.

Тут Клэр отдергивает руку, будто обжегшись, и прячет ее под мышкой. Нет уж, она передумала. Спасибо большое.

Будущего лучше не знать. Будущее – одна сплошная ловушка. И ее наверняка ждут только боль и утраты. Не собирается она ничего загадывать, гораздо разумнее смотреть прямо перед собой, думать о ближайшей миле, о предстоящих минутах, а не о годах. Что съесть, где переночевать, как укрыться от дождя. Прямо сейчас ее волнует только такое будущее.