ЦК обязывает немедленно мобилизовать для этого все перевозочные средства, живую тягловую силу, автотранспорт и трактора. В однодневный срок дать твердый ежедневный наряд на поставку необходимого количества лошадей, в том числе и единоличниками.

Всякую задержку в вывозе этих фондов ЦК будет рассматривать как саботаж хлебозаготовок со стороны районного руководства и примет соответствующие меры» (Выделено мной. – Г.Ф.).

Грациози откровенно искажает смысл документа. Напомним, что он писал:

«Девять дней спустя оно объявило, что условием выполнения плана станет конфискация запасов посевного зерна».

Документ ничего не сообщает о каких-либо «условиях выполнения плана» и строго ограничивает изъятие семенного зерна колхозами, не выполнившими своих обязательств перед государством, на что и указывают выделенные выше отрывки.

Вопрос, кажется, выглядит следующим образом. Некоторые колхозы объявляли, что не имеют больше никакого зерна, кроме посевного. Партия им не поверила. Если бы она удовлетворилась такими заявлениями, еще большее количество колхозов повторили бы то же самое, чтобы избежать изъятий зерна, и тогда хлебозаготовки провалились бы. Что привело бы к голоду в городах и населенных пунктах, жители которых не могли сами выращивать хлеб. Таким образом, оправдание «у нас осталось только семенное зерно» не принималось.

Обратим внимание: Грациози лгал, утверждая, что все семенное зерно подлежало изъятию. Документ, который сам Грациози указывает в ссылках, четко говорит, что посевной материал следует изымать только у тех колхозов, которые не выполнили плана хлебозаготовок.

Кушнир, другой источник Снайдера, просто описывает некоторые события и решения с конца ноября до конца декабря 1934 года:

«После завершения своей миссии в Харькове Каганович отправился в поездку по Советскому Союзу, требуя “стопроцентного” выполнения плана, карая по пути следования местное начальство и приказывая депортировать семьи…» (с. 72).

Более того, по словам самого Снайдера:

«Он [Каганович] вернулся в Харьков 29 декабря 1932 года напомнить украинскому партийному руководству о том, что посевное зерно тоже нужно забирать»[57] (с. 73).

Дэвис и Уиткрофт рассказывают о поездке Кагановича. Описание ими задач, стоявших перед Л. Кагановичем, сильно отличается от написанного у Снайдера:

«Когда уполномоченный ЦК в Чернигове объявил, что область выполнит план на 85 %, Каганович перебил его: “Для нас цифра 85 % не существует. Нам нужно 100 %. Рабочих кормят хлебом, а не процентами”.

На совещании секретарей райкомов Одесской области он выражался еще более категорично:

“В морду бить никогда не следует. Но умело проведенные обыски, и не только у единоличников, но и у колхозников, рабочих, коммунистов – это не перегиб. Надо село взять в такой “штос”, чтобы сами крестьяне раскрыли ямы”. Без железной твердости духа, подчеркнул Каганович, успеха в хлебозаготовках не добиться» (с. 202).

По Дэвису и Уиткрофту, Каганович был против возврата зерна, которое выделялось колхозникам в качестве оплаты за трудодни:

«Принудительное изъятие выданного хлебного аванса может “создать против нас единый фронт”, оскорбить ударников и подорвать принцип трудодней. Он [Каганович] выступал за интенсивный розыск украденного хлеба, особенно у единоличников…» (с. 204).

Что касается зерна, предназначенного для сева, «Каганович обосновывал решение о конфискации семян тем, что их можно будет собрать снова после завершения хлебозаготовок» (с. 204).