Силовые структуры срывали зло на первых попавшихся браконьерах, за то, что их структуры текут как худая, старая крыша. Ведь, казалось бы, такую операцию подготовили, ушли все до одного, икру и оборудование вывезли. Наплевали в самое сердце силовиков, чести лишили.

Главаря банды браконьеров ещё с вечера предупредили, что, мол, за ночь нужно убраться, а то днём повяжут, и не удастся отмазать. Всем был нужен большой, серьёзный судебный процесс над организованной группой браконьеров, не над мелочёвкой.

Не надо было спать, когда группа организованна, она и мобильна. Допустим, накрыли бы эту группу? До суда дело бы не дошло. Кого судить, работяг? Да, их бы и осудили. А среди быков нашли бы организатора. Одного быка заставили бы взять на себя это дело.

Вечером этого же дня Женька сидел возле костра, снова пил чай со сгущённым молоком. Он уже не жалел что стало тихо и скучно, радовался что все так хорошо закончилось. Хватит, один раз уже пожалел, и с обеда было так шумно и весело, что прямо слов нет, одни слюни.

Сумерки сгущаются, по дороге от речки идут двое. Один по пояс раздетый, второй в грязной майке, в трико и босяком. Морды у обоих горят, у босяка правая рука безжизненно висит, довольно сильно опухла. Ребята подошли к костру. Их вопрос Женьку убил.

– В какой стороне Чехов, куда идти?!

Вот это им дали! Ребята рассказали, как били, как издевались. Наручниками пристёгивали к дереву и пинали. Топили в мелки лужах, нельзя было голову поднять, пули над ухом свистели. Правильно, незачем чужакам на Найбу ходить. А то пробили дорогу, взяли моду за икоркой мотаться. Кстати, в этот день на долго, а в сущности на всегда отучили, отбили охоту у браконьеров Холмского и Томаринского района, огромным колхозом ездить на Найбу за икрой. Колотили от души и со злобы, это же надо, попутать стороны света, в какой стороне Чехов?!

**********

Ночь прошла тихо и тепло, выспался, однако, отоспался за предыдущею ночь. В балке даже не слышно как Найба гудит, тройное стекло на окне полностью гасит шум реки, стеклопакет, почти стопроцентная шумоизоляция. Проснулся раньше хозяина, не стал подниматься, дождался, когда хозяин встанет и печку заведёт.

Заварили чая в литровой банке. Сели чаёвничать, это пока не завтрак, это подъём. Да и кто же с ходу, прямиком с кровати принимается за завтрак? Подъемный чай, с кружечки чая четвёртый год начинает каждый свой день, это будет продолжаться до конца, до последнего дня. Поднялся, заварил чаю, попил, а уж потом закурил.

– Ты смотрю, тоже крепкий чай пьёшь, охотники все крепкий чай пьют.

– Охота здесь Жека ну совершенно не причём. Ты ведь не охотник, а пьёшь крепкий чай. Как я понял ты и не сидел в местах не столь отдалённых, правильно?

– Да, правильно. Намекаешь, что посадят за такую охрану народного добра? Хрен им! А ты Тимоха как я понял, сидел, да?

– Там-то я пристрастился к крепкому чаю, тайга в этом случае не причём. Таежные люди обычно чаи заваривают с разных трав, да корешков, панты сшибают. Заварит чая, хрен знает из чего, напьётся, а потом блюёт под каждой ёлкой и целый день с больной башкой ходит. Видал я таких чудиков, супер таёжников!

– А ведь в тюрьме чифирь пьют, пятьдесят граммовую пачку на пол литровую солдатскую алюминиевую кружку. А ты заварил обыкновенный крепкий чай.

– Женя, там больше пантуются. Да, видал и такое и не раз, маленькую пачку на самовар. Солдатскую кружку самоваром называют. Но это не чифирь, это трижды яд и хлещут его пантовилы, молодняк, для которых тюрьма и зона пока что романтика. Не один уважающий себя зэк такой яд пить не будет. Нормальный чифирь это одна пятая пятидесяти граммовой пачки хорошего индийского чая, но не гранулированного, того чая надо сыпать в два раза меньше. Я имею в виду чай СТС, сейчас и гранулированного дерьма полно.